Ты будешь только моей
Шрифт:
Курица действительно оказалась вне всяких похвал. За столом разговор шел на обычные темы: где живут, где учатся или работают, живы ли родители. Узнав, что Катя — будущий юрист, Мария Николаевна заметила:
— Я ведь Рафика тоже на юридический уговаривала поступать. Не захотел.
— А я не хотела быть юристом. — Катя с наслаждением облизывала куриную ножку. — Я хотела поступать в театральный. До этого, — ее тонкая рука дотронулась до шрама.
— Откуда
— Один подонок постарался.
Женя увидел знакомый блеск в Катиных глазах, который так пугал его.
— Сейчас пластические хирурги творят чудеса, — заметил Рафик. — Заработаете денег — и будет у тебя лицо краше прежнего.
— Надеюсь, — Женя не отрывал глаз от своей подруги. Блеск в ее очах потух, и его это успокоило. А впрочем, почему он должен беспокоиться? Эти люди оказали им гостеприимство и не глумились над лицом девушки.
— Вкусно? — поинтересовалась хозяйка, радуясь опустевшему столу. — Сейчас чай пить будем. Со сливками собственного приготовления и с малиной. Только вот чайник поставлю. А ты, Женечка, — обратилась она к Тихорецкому, — пойди в сад и набери малинки. Какая глянется — ту в рот. — Евгений послушно взял миску, протянутую хозяйкой. — А ты, сыночек, — женщина повернулась к Рафику, — спустись в погреб. Еще одно мое коронное блюдо — соленые рыжики. Достань баночку и преподнеси гостям. Домой приедут — пусть попробуют.
Юноши побежали исполнять просьбы Марии Николаевны.
Женя не предполагал, что ему так понравится в саду. Воздух уже не был раскаленным и знойным, как в обеденное время. Он обволакивал приятным теплом и снимал усталость и напряжение. От ароматов вечернего сада кружилась голова. Парень быстро нашел малинник, полный больших сочных ягод, и моментально набрал миску. Однако уходить не хотелось. Евгений вспомнил слова хозяйки о том, что он может побаловаться малинкой, и стал отправлять в рот ягоды. Съев с десяток сладких малинок, он направился к дому. Подходя к входной двери, замер от удивления: в доме зачем-то выключили свет.
— Наверное, перегорели пробки, — решил парень. — Сейчас починим.
Входная дверь открылась с каким-то недоброжелательным скрипом. Юноша сделал шаг и споткнулся обо что-то большое, лежащее прямо на пороге. Присмотревшись, он с ужасом различил тело хозяина.
Из темноты вышла Катя. Ее лицо, белое, как мел, с багровым шрамом на щеке и ярким блеском в глазах, было страшно.
— Не зажигай свет, — тихо сказала она, — они мертвы. Я убила их.
Женя окаменел. Катя, заметив это, взяла ситуацию в руки.
— Давай сюда. — Она отобрала
Тихорецкий, как робот, пошел на кухню.
— Осторожнее. — Катя показала ему на пол. Добрую Марию Николаевну смерть настигла возле кухонной двери.
— А Рафик? — Женя продолжал надеяться на чудо.
— Этого козла я прикончила в погребе.
Она носилась по дому, стирая отпечатки пальцев и складывая в пакет тарелки и стаканы, из которых они ели и пили.
— Что стоишь, как истукан? Уходим.
Женя не мог объяснить, как он вел машину. Наверное, на автомате. Порой ему казалось: это страшный сон, такого просто не может быть. Вот сейчас он откроет глаза… Однако ничего не менялось
— Прибавь скорость, — командовала подруга. — Чем быстрее смотаемся, тем лучше.
Дома он залез в горячую ванну, но никак не мог согреться. Его бил озноб и сильно тошнило. Катя несколько раз стучала в дверь.
— Ты что, заснул? Мне, по-твоему, мыться не надо? Ты не хочешь в постельку?
Второй раз за всю совместную жизнь с этой девушкой он не хотел ее, до отвращения, до ужаса. И второй раз не знал, что ему делать.
В ту ночь он спал на раскладушке, сославшись на плохое самочувствие. Впрочем, убийца не возражала. Весь диван был в ее распоряжении.
Утром Женя встал с сильной головной болью. Как и в прошлый раз, Катя хлопотала на кухне, готовя завтрак, хотя обычно этим занимался он. Однако его это не радовало. Ему хотелось одного — убежать от нее навсегда.
— Кофе готов, — от ее слов он содрогнулся. — Вставай, соня.
Женя оделся, принял душ и сел за стол.
Его подруга с аппетитом ела тосты, весело напевая, а парню не лез кусок в горло.
— Невкусно? — поинтересовалась Климентьева, видя, что он ничего не ест.
— Вкусно. — Юноша отставил чашку и посмотрел ей в глаза. — За что ты их?
— Они посмели обсуждать мое лицо, — эта фраза была сказана таким обыденным тоном, что Тихорецкий оторопел.
— Я не слышал, чтобы они это делали, — ему хотелось ударить ее.
— Ты жрал курицу и ничего не слышал, — она рассмеялась. — Рафик достал меня сравнением со своей Татьяной.
— Однако он не говорил про твое лицо, — продолжал упорствовать Евгений.