Ты для меня одна
Шрифт:
– Ий-я! – кричит Мэл, и в прыжке проносит ногу над Горгоной.
– Мангал не сверни, душа моя! – лениво потягиваюсь в кресле.
Несколько лет назад Руслан предложил увлечь Мэл каратэ, и я одобрил эту идею. Надеялся, что восточные единоборства придадут моей крошке лёгкости и изящества. Ожидания оправдались частично. Мэл легко и изящно разделала соперника под орех на последних соревнованиях, за что получила чёрный пояс и прозвище Несокрушимая.
Наконец, вся семья рассаживается за столом. По правую руку от меня Марго, Есения, Варвара и Анна. По левую – пустующий стул Руслана, Маруся, Ксюха, Мэл и Егор. Корж и Нафаня шакалят под столом.
– И, если совести у вас нет, оставляю в раздевалке для вас пистолет… – травлю я футбольные байки про своих балбесов. Мне хочется развеселить Марусю, она хохочет, но мысли её в тереме за моей спиной.
– А что у тебя в белых коробочках, Мусь? – не выдерживает первой Варя, и все с интересом замолкают.
Маруся открывает верхнюю коробочку и достаёт чёрный обруч.
– Это моё изобретение, способное погрузить человека в альтернативную реальность, – она вздыхает и поглядывает на окна Руслана. – Каждый из вас может придумать свой собственный мир, но я так скучала по вам, что построила модель королевства, где мы можем общаться все вместе. Папа уже заказал себе футбольный портал, где он может участвовать в любом матче последних ста лет, но в нашем с вами общем мире он король. Мама – королева. Сегодня после обеда приглашаю вас разместиться в замке по вашему усмотрению. Все комнаты свободны.
– А драконы там есть? – загораются глаза у Мэл.
– Есть, – снова вздыхает Маруся. – И принцы, и волки. Всё, как в настоящей сказке.
В соседнем доме хлопает входная дверь.
– Ну наконец-то, – ударяю я ладонью по столу.
Оборачиваюсь в сторону калитки и кричу:
– Рус, мясо стынет! Где ты ходишь?
Но в ответ раздаётся лишь рёв мотоцикла.
– Куда это он? – в недоумении смотрю я на старшую дочь.
– За новыми наушниками, – в глазах Маруси стоят слёзы.
Глава 5
Руслан
Вылетаю на трассу и несусь по нижнему кольцу в сторону города. Кожаная куртка по размеру, но мне тесен сейчас целый мир. Хочется сорвать с себя одежду, шлем и мчатся так, чтобы ветер выдул из меня дурь. Так попасться! Обкончался, как подросток в ванной на журнал. Отшлёпать бы Фроловну по упругим булкам. Твою дивизию! Одна шальная мысль о ней, и дрын, как кол! А ещё утром я и думать о ней, как женщине, не мог. Кольцо, видите ли, маловато. А на кой ей кольцо, если замуж она не собирается. Уж определилась бы как-то. Но я куплю! Мужик сказал, мужик сделал!
Загорается лампочка энергоблока. Ещё не хватало раскорячиться посреди дороги со сдохшим аккумулятором. Сворачиваю на заправку и подключаюсь к свободной станции. Полчаса хоть бамбук кури. Из трёх мотоциклов я умудрился запрыгнуть на тот, что не заряжал месяц. Вообще мозг заклинило.
Надо бы Фролу позвонить. На него-то я чего взъелся? Лезу в карман за персонайзером, и меня бросает в холодный пот. Неужели я его забыл дома? Прокручиваю последние события в памяти. Хуже! Похоже, я его, вместе с покрывалом, сунул в стиральную машину. То есть я без денег, без документов, без связи. Нужно охолонуть немного! Перелезаю через ограду и по гравию спускаюсь в ближайший лесок. Пёстрые, высокие берёзы шелестят зелёной листвой, и я, забравшись подальше от дороги, падаю в траву. Дёргаю сорный колосок и прокусываю его сочный хвостик. С детства люблю этот вкус. Поворачиваюсь на спину и замираю. На небе ни облачка. Сквозь прорехи макушек деревьев солнце касается моего лица щекотными лучами. Сидел бы сейчас с Гориными, Маруське бы ласковые слова на ушко нашёптывал, с ручек бы её кушал.
Сдавленный женский крик или мне послышалось? Сажусь и оглядываюсь по сторонам.
– Заткни ты ей рот! – другой женский голос уже точно не слуховая галлюцинация.
Подрываюсь с места и тихо ступаю среди деревьев. Они становятся реже, и я вижу широкую просеку. На плоском камне лежит связанная, обнажённая девушка с заплаканным лицом, испачканным чёрными подтёками от туши. Рот её залеплен скотчем, глаза закрыты, а щека испачкана в крови. Вокруг девушки столпилось человек десять в чёрных длинных плащах с капюшонами и белыми манишками. Лиц их не видно. Не разберёшь, бабы или мужики. Но тут уже и думать нечего. Секта! Один из адептов наскальных ритуалов опускается перед девушкой на коленях, держа в одной руке чашу, в другой острый длинный кинжал. Таким я разделываю дома рыбу на филе для засолки. Похоже небо послало мне дивную заварушку, чтобы встряхнуться.
– А не слишком ли рано для мессы? – выхожу на поляну, разминая кисти рук.
Сектанты поворачиваются, как по команде и их предводитель с ножом и чашей поднимается с колен. Гвардия кровожадных пингвинов не дать, не взять.
– Обряд осквернён! – ближе всех ко мне стоит женщина.
– Какой хорошенький! – раздаётся звонкий женский голос из-под соседнего чехла.
– Всё, я спеклась! Жара невозможная! – одна из фигур откидывает капюшон, и остальные следуют её примеру.
Передо мной стоят девы, одна краше другой. Драка точно отменяется, но на смазливые мордашки я уже давно не падок.
– Что за туса? – прищуриваю глаза, и пытаюсь припомнить секты последних лет. Расплодилось их, как плесени на забытых в кастрюле варёных макаронах.
– Наша сестра отдалась мужчине и забеременела.
– Это позор для ордена, – щебечут девы наперебой.
– Мы не прощаем предательства.
– Мужчины – вселенское зло.
– Да, корень зла.
– В уставе ордена так и прописано!
– Ордена монахинь-кармелиток? – усмехаюсь я и подхожу к деве с кинжалом. – В дурдоме амнистия была?
Она смотрит на меня из-под длинных ресниц русалочьими зелёными глазами. Губы девы дрожат, и я вовремя перехватываю взметнувшуюся вверх тонкую руку. Завернув её назад, вынуждаю выпустить нож. И в следующую секунду тупая боль в затылке погружает меня в темноту.
***
Руслан
Скрежет металла, вырывает меня из сна. Холодно, темно, голова, как колокол. Лежу на бетонном полу раздетый, завернувшись в простыню или холст. Полоска света проникает в странное помещение, выхватывая угол с металлическим унитазом. Включается голубой свет, как в морге. Режет до невозможности по глазам. Сажусь и прикрываю их ладонью. Я в тюряге? Нормально за колечком с цветочками скатался.
– Проходите, Фрол Матвеевич! Вот он, – вкатывается в камеру спиной вперёд мужчина-шар в полицейской форме. – Ваш или нет?
Следом входит Фрол, и бросается ко мне:
– Рус, цел? – он садится на корточки и хватает меня за плечи.
Оглядываю себя. На мне нет ничего, кроме чёрного плаща.
– Твою ж мать! – я не знаю, куда от стыда прятать глаза. – Лучше б меня пристрелили!
Давно не влетал, как кур в ощип. Лет двадцать точно.
– Да, это Руслан Молодцов. Я забираю его, – бросает через плечо Фрол.