Ты, которому можно все
Шрифт:
– Так хорошо, солнышко?
– Да-а-а…
– О чем ты думаешь, малыш?
– Мммм… о розгах.
– Хорошее начало, – одобрил он, лаская левой рукой ее сосок – нежно-нежно, едва касаясь.
– О порке… до криков…
– Мммм… а эта фантазия включает большую анальную пробку и зажимы на соски?
– Даааа, – тихо выдохнула Тома. – Ник?
– Что, малыш?
– Почему чем нежнее ты меня ласкаешь, тем…
Она запнулась, и он, хмыкнув, продолжил:
– Тем жестче ебутся черти в голове?
Тома хихикнула и медленно повернулась
– Да.
Никого из них уже не интересовало происходящее на сцене.
– Подними платье, – мягко приказал Ник, глядя ей в глаза, и Тома, не отрывая взгляда, собрала в руках длинную кружевную ткань, поднимая ее над бедрами. Он вдруг понял, что очень, очень давно не ласкал ее. И ему этого очень хочется – дразнить ее, доводить до безумия легчайшими прикосновениями, заставлять умирать от желания.
Мучительно медленно просунув пальцы под ее трусики, Ник одним пальцем коснулся клитора и провел вперед, до влагалища, а затем назад. Она была мокрой, ее взгляд через пару секунд поплыл. Он наклонился чуть вперед, почти касаясь губами уха, не спеша разомкнул губы и медленно, словно лаская ее словами, проговорил:
– Сейчас Макс закончит сцену, и начнем мы. Я посажу тебя на барную стойку и буду ласкать у всех на виду. Ты получишь получасовую сцену с долбаными взбитыми сливками, ласки пальцами, языком и в финале куни. Но у меня есть один приказ для тебя, нижняя.
– Да, мастер? – спросила Тома. Ее колени подогнулись, она с трудом держалась на ногах. Ник продолжал обводить ее клитор кончиком пальца и слегка массировать его.
– Ты каждую секунду этих ласк будешь думать о том, что будет после этой сцены. О том, как я заберу тебя наверх, вставлю анальную пробку, повешу зажимы на соски и буду пороть пятихвосткой по всему телу, пока ты не начнешь орать и просить пощады. А потом я буду тебя драть во все щели, со слюнями, криками, слезами и соплями, ясно, мое нежное солнышко? И если ты попробуешь сопротивляться, то получишь за это отдельно.
Ее бедра дернулись. Это был почти оргазм – но Ник вовремя убрал руку.
– Ты поняла приказ? – спросил он бесстрастным тоном, которым очень гордился – в то время, как его член испытывал на прочность ткань брюк.
– Да, мастер.
Ее взгляд стал таким послушным и растерянным, что его сердце на секунду сжалось. Ее киска, без сомнения, болела от желания получить член. Он бы пожалел ее… если бы не огромное желание поступить с ней еще хуже, чем он обещал. Такое нестерпимое вожделение к своей нижней Ник не испытывал уже много недель.
Глава 7
Потому что мне это нравится
Таня.
Миша убрал руку только в тот момент, когда они зашли в одну из комнат на втором этаже.
– Ты невероятная бессовестная дрянь, – сказал он, как только закрыл за ними дверь на замок. Его голос теперь звучал на чуть более глубокой ноте, – Тебе понравилось показывать себя всем, да?
– Да, мастер.
Таня бросила лишь секундный взгляд
Обстановка дополнялась парой валиков и фиксирующими устройствами, со всех сторон вмонтированными в стены на разной высоте – при должной фантазии и желании здесь можно было воспроизвести всю «Камасутру».
Ее соски от его прямого взгляда снова стали бесстыдно твердыми, между ног давно было мокро, и Таня старалась не опускать глаз на свое изнывающее от желания тело, глядя только на него, пока он изучал ее тело, и думая: как часто он любит менять позы? Насколько жестко трахается? И на сколько процентов он собирается использовать свою фантазию этой ночью?
Миша в ответ молча сгреб ее за плечи и прижал к стене, прямо возле двери, продолжая осмотр изучением ее лица – и не только взглядом, но и пальцами, которыми провел по щеке до подбородка:
– Открой рот.
Нетерпеливо нажав большим пальцем на ее нижнюю губу, он ввел его внутрь:
– Оближи, – приказал он. – Пососи. Да, вот так… Покажи язык. Ты сегодня будешь много им работать, понимаешь это?
Молча кивнув, она прикрыла глаза, когда почувствовала, как сильно уже возбуждена.
Миша слегка потер один из ее предательски торчащих сосков и легонько хлопнул по щеке:
– Хорошая шлюшка. А теперь осмотрись. Найди место и предложи мне себя.
Он сделал шаг в сторону, но Таня все еще смотрела на него во все глаза, чтобы убедиться в правильном понимании его слов. Ее тело отреагировало на них очень сильно: ее бросило в жар, во рту стало совсем сухо, сердце застучало вдвое быстрее. Ей хотелось это сделать, но было очень страшно показаться развратнее, чем он хотел. Она хотела услышать четкий приказ.
– Ты все верно поняла, – терпеливо сказал он мягким тоном, – найди место. Разденься. И займи ту позу, в который ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
Ее рот рефлекторно приоткрылся, но она тут же овладела собой и, не спеша, пошла по комнате. Ей нужно было несколько секунд, чтобы переварить крышесносное начало этой игры и решить, что делать дальше. Насколько можно быть с ним открытой?
Пока Миша вел себя гораздо требовательнее, чем она ожидала. Он словно испытывал ее, и это здорово нервировало.
Возможно, ее с самого начала поразил в нем некий контраст: мужчины, которые выглядят как Миша, ведут себя совсем иначе. А те, которые ведут себя как он – совершенно иначе выглядят. Он выглядел гораздо проще, чем остальные мастера. Обманчиво просто.
Таня застыла в нерешительности, изучая комнату снова. Вкус владельцев клуба в целом ей импонировал. Сочетание цветов успокаивало: светло-голубой, бордовый, немного белого… Никакой черной кожи, никаких бархатных занавесей – ничего, напоминающего классический киношный бордель.