Ты - любовь
Шрифт:
— Я зайду за вами в три часа, и мы поедем в деревню, — сказала она на прощанье.
Хайс шел обратно, охваченный тяжелыми безотрадными мыслями. На углу Сент-Джемс-сквера цветочница протянула ему букет золотистых роз. Хайс вспомнил Селию; он купил розы и поднялся с ними к ней в комнату.
Несмотря на все волнения, его сердце забилось сильнее при виде ее изменившегося от радости лица, когда она встретила его взгляд. Он протянул ей розы.
— Золотистые розы — в тон ваших волос, — сказал он. — Вы когда-нибудь видели золотистые розы на медно-красном песке? Приложите эти розы к вашим волосам и вы получите то же сочетание! Такой же темно-каштановый
Сиделка готовила завтрак в соседней комнате. Рука Селии скользнула в его руку.
— Ведь то, то было — не сон? — спросила она.
— Конечно, не сон! — серьезно ответил он.
Он не мог и не хотел сопротивляться ей, он не хотел, чтобы это мгновение когда-нибудь кончилось. В те минуты, когда он бывал с Селией, он совершенно успокаивался, даже тревога за Роберта отступала на задний план.
— Останьтесь, пока я позавтракаю, — попросила Селия. — Это мой первый настоящий завтрак — салат и холодный цыпленок. Останьтесь, и мы отпразднуем вместе это событие!
Хайс остался. Он разрезал для нее цыпленка и намазал маслом гренки. Сиделка, слегка улыбаясь при виде этого, вышла из комнаты.
«В конце концов, почему бы нет? Даже если мисс Лоринг так бедна, как говорит, то отчего лорд Хайс не может любить ее?» — думала она.
Оставшись одни, Хайс и Селия принялись болтать и смеяться, как дети; их охватила та изумительная безответственность, которой владеют только влюбленные.
Был ясный, летний день. Селия чувствовала себя значительно лучше и была чрезвычайно привлекательна. Хайс, очарованный, не сводил с нее глаз. Они разрезали цыпленка пополам и по очереди тянули из маленькой бутылочки шампанское, которое доктор Уоллес прописал Селии. Хайс принес ей такую маленькую бутылочку со словами: «Она вполне соответствует вам по величине».
Они были счастливы без всякой причины, просто потому, что были вместе, что никакие другие мысли не омрачали их душ, счастливы тем особым счастьем, которое приходит только один раз в жизни — счастьем первой и разделенной любви.
«Как это ни странно, — думал Хайс, — но это моя первая настоящая любовь. Я люблю Селию, которая кажется совсем ребенком; в этой девочке нет и намёка на те качества, которые я всегда любил в женщинах — уравновешенности, светскости, самообладания, умения следить за собой; а между тем я готов на все ради нее. Я люблю ее всем, что в моей душе есть лучшего, чистого и благородного. Я хочу заботиться о ней; о, я хотел бы иметь право дать ей все то, чего она заслуживает! Я хочу ее! Я и не подозревал, что можно так пламенно желать. Я никогда не думал, что любовь будет такой. Я считал, что вначале она будет, как яркое пламя, а потом, как все обычно думают, — нечто вроде мирного огонька, — это в лучшем случае; а в худшем — короткая страсть и затем пресыщение. Но, женившись на Селии, я никогда не испытал бы пресыщения. Она вся — как ранняя весна, вся из благоуханных роз и блеска зари! В ней все нетронуто, все как-то особенно божественно невинно! Но что же мне делать? Боже мой, что делать?»
В тот момент Селия ласково коснулась рукой его лба.
— Пустите меня туда, — сказала она, — дайте мне проникнуть за эти морщинки и узнать, почему у вас такие грустные глаза? Почему, милый?
Это было ее первое «милый» за все утро, и Хайс весь просиял при этом слове. Печаль и забота, как по мановению волшебного жезла, исчезли из его глаз.
— Мне не о чем грустить, когда я с вами. Селия, любимая! — он обнял ее за шею, и ее короткие волосы рассыпались, как мягкий шелк, по его руке.
— Моя любимая маленькая девочка! — пылко шептал он, целуя ее шею и прижимаясь лицом к ее пушистым локонам.
Почему-то в этот момент мысль о том, что он поступает нечестно, не пришла ему в голову, но близость и любовь Селии потрясли его до глубины души. Он не решался поднять голову и рассказать ей всю правду.
«Может быть, все еще уладится», — подумал он, цепляясь с отчаянием за последнюю надежду, которую иногда ощущает человек, когда все его начинания рухнули, все мечты погибли и только сознание, что «время поможет», поддерживает бодрость и дает силы жить.
Селия притянула его щеку к своей, затем повернулась и поцеловала его. У нее были прохладные и робкие, но, вместе с тем, обжигающие губы. Она очень крепко поцеловала Хайса, потом удивленно посмотрела на него и сказала:
— О, милый! Если бы ты только знал, что я чувствую, целуя тебя! Как будто мое сердце, вся моя душа отдается тебе, словно каждый кусочек меня хочет рассказать тебе про мою любовь!
Хайс понял ее порыв. Он притянул ее к себе и положил ее головку к себе на плечо.
— Девочка моя, маленькая, любимая! — шепнул он, покрывая поцелуями ее волосы, грудь, ее дрожащий прелестный ротик.
Сиделка заглянула в комнату и тотчас же на цыпочках отошла от дверей. В ее глазах появилось нежное выражение — их настроение передалось и ей.
Время шло. Селия уснула в объятиях Хайса. Косой луч солнца скользнул между кремовыми занавесями и зажег золотые блестки в ее волосах. Хайс подвинулся немного, чтобы защитить ее от света, и в этот момент она проснулась.
Немного отклонившись, она взяла голову Хайса обеими руками и стала целовать его до тех пор, пока у нее не началось сердцебиение.
— Вот как я тебя люблю, — прошептала она задыхаясь.
В дверь постучали. Вошла сиделка.
— Полицейский инспектор к мисс Лоринг, — сказала она.
Глава VIII
— Я знаю только одно: я обожаю его, — сказала Пенси, усаживаясь поглубже среди белых шелковых подушек дивана. — Я всегда любила его. Я не знаю, почему это так, Анна, но в Дикки есть какое-то особенное обаяние, которое так привлекает к нему всех. Может быть, это потому, что внешне он кажется совершенно равнодушным, а я знаю, что это только внешняя холодность и что в душе он совсем другой. Но Анна, — она вдруг поднялась, опершись на локоть, — я должна тебе признаться, что Дикки совсем не такой идеальный влюбленный, каким я его себе представляла раньше. Я не знаю точно, чего я от него ждала, но я чувствую, что это не то, что должно быть. Он, конечно, очень мил, нежен и внимателен ко мне, но все это не то. Я думала, что он будет совсем необычайным, когда по-настоящему полюбит.
Она задумалась, и в ее глазах промелькнул вопрос, который не решились вымолвить губы.
Тем не менее, Анна поняла ее и ответила. Отодвинувшись от зеркала, перед которым она пудрила лицо и пробовала на разные лады причесывать свои нестриженые, несмотря на моду, волосы, Анна сказала:
— Дикки боготворит тебя, дорогая. Я должна тебе сказать, что как бы он ни старался скрыть свои чувства, их очень легко отгадать.
— Анна, милая, ты в этом уверена?
— Совершенно уверена, клянусь тебе всем святым в этом, — рассмеялась Анна.