Ты мне не отец

– Ты ведь понимаешь, девочка, что ставишь крест на своей жизни? – на меня смотрят уставшие глаза женщины-врача. Я вообще не знаю, как она выдерживает царящий в стенах детской больницы для отказничков, беспросвет. – Сколько тебе?

– Двадцать. Почти, – говорю я твердо. – И ваши нравоучения ничего не изменят. Я обещала маме, что не оставлю малыша. Она его очень ждала. Умерла, произведя на свет. Это мой ребенок.

– Он твой брат, не ребенок. Твоя мать эгоистично его родила, ни с кем не советуясь, даже не потрудившись сообщить

кто его отец. Я хочу, чтобы ты еще сто раз подумала, Лилия. Этот ребенок… Он разрушит тебя. Ты подписываешься под чужой жизнью, и хоронишь свою. В твоей судьбе не будет ни собственных детей, ни мужчины нормального, ни будущего. Никому не нужны женщины с прицепом. Этот мальчик, не нужен даже собственному отцу. Не растворяйся в нем.

– Это все такая чушь. Я готова к трудностям. И все документы в норме. Меня назначили опекуном, так что просто подпишите бумаги и я заберу Петеньку. Не могу думать даже о том, что он сейчас где-то там, один, в этом бараке продуваемом насквозь. Пожалуйста.

– Как вы жить будете? – дергает плечом врач. – Хоть соцпомощь оформи. Младенцу нужно много всего. А ты сама еще ребенок.

Я не ребенок, уже как два месяца. И этот малыш, за которого я бьюсь эти два месяца, единственное родное существо, оставшееся у меня на этой чертовой планете.

– Мы справимся, – упрямо твержу. Да, справимся. Я сдала мамину квартиру, выбила комнату в общежитии для семейных. На первое время нам хватит, а потом…

Я не знаю, что потом. Знаю только одно, что все делаю правильно. И я люблю этого маленького мальчика, который в своей короткой жизни еще не видел ничего, кроме казенных стен детского чистилища. А еще я знаю, что никогда и никому его не отдам.

– Привет, Петька, – улыбаюсь я спустя час, прижав к груди мое сокровище. Малыш молчит, смотрит на меня недетскими глазенками. Щечки у него покрыты диатезной корочкой. И мое одеяльце, которое я приготовила к выписке моего мальчика, у меня не взяли. Выдали в казенном, колючем. – Я твоя… мама. И у тебя будет все самое лучшее. Клянусь.

– Что у тебя снова произошло, бандит? – хмурюсь я. Петюня шагает рядом, громко сопит. И на его щеке ссадина, за которую я чуть не растерзала воспитательницу, пытающуюся мне доказать, что мой мальчик оторва и хулиган. – Нас скоро выгонят из сада. Что делать будем?

– Я не бандит. Я колсал, – отчаянно картавит мой корсар, и я с трудом сдерживаю улыбку. – Благолодный и доблый. А Вовке я вмазал за дело.

– Ну, естественно, – взыхаю я. – Что на этот раз?

– Он сказал, что у меня нет папы, и ты мне не настоящая мама. И что я этот, как его… Подкидыш. Так его мама говолила. Мам Лиль, это же плавда? Ну… Но все лавно, ты настоящая мама. Самая лучшая и доблая. Самая-самая на свете.

Сердце в моей груди екает, пропускает удар и тут же начинает колотиться так, что кажется я вот-вот оглохну от этого грохота.

– А ты самый любимый пират на свете, – присев на корточки шепчу я в родную белесую макушку. – И я или мама или Лиля. Договор?

– Договол, – серьезно кивает

Петюша, смотрит на меня карими, похожими на две вишни, глазищами и я задыхаюсь от любви.

– Петь, посидишь сегодня с тетей Любой? Мне на работу надо срочно.

– Снова? Я думал мы собелем Лего и мультик будем смотлеть в кловати и есть шоколадную пасту плямо из банки, как тогда. Помнишь? – вздыхает мой мальчик, так по-взрослому. Он все понимает, но хочет быть счастливым вот прямо сегодня. А я не могу ему дать желаемого. И от этого у меня во рту горько, а в душе целая буря.

– Завтра. Я даже в сад тебя не поведу, – обещаю я твердо. – Но сегодня ты мне пообещаешь, что тетя Люба не будет пить свои вонючие капли, потому что маленький пират исчез. Ты ее хоть предупреждай, что в прятки играешь.

– Я колсал, а не пилат. Это важно. А ты моя плекласная леди. Ладно, мы с тетей Любой плосто почитаем, обещаю. Но ты мне за это плинесешь киндел. Договол?

– Ах ты маленький шантажист, – разжимаются клещи, стягивающие мою душу. – Прямо сейчас и купим. Вон и магазин.

Петюша бежит вперед, смешно подскакивая, как щеночек. А у меня сердце сжимается от странного предчувствия. В два прыжка догоняю своего ребенка, прямо возле обочины. Слышу скрип тормозов, зажмурив глаза разворачиваюсь спиной к источнику звука. Петя болтается в моих руках, словно плюшевый зайчишка. Главное его укрыть, принять удар на себя. Что – то грохочет, скрежещет в пространстве, как адская наковальня. А я стою и жду боли, которая не приходит.

– Ты совсем охренела, дура? – раздается там где-то, очень далеко, разъяренный рык. Воздух пахнет резиной, горечью выхлопных газов и злой яростью вопящего за моей спиной монстра и огромными проблемами.

– Мам Лиль, пусти, – вертится в моих руках непослушный постреленок, бегающий там, где нельзя. Хотя, это я виновата, не уследила. Я дурная мать. – Ну, пусти же. Я этому дядьке наваляю. Он тебя обозвал. А колсалы…

– Корсары, Петька, не выскакивают на дорогу, – шепчу я, прежде чем обернуться к сыплющему проклятиями человеку.

На меня сморят глаза цвета вишен, горящие таким адским пламенем, что кажется испепелят меня и все вокруг. Огромный джип, похожий на поверженного дракона, дымится возле расщепленного дерева, растущего на обочине. И мне становится адски страшно, ведь если бы этот несчастный клен не остановил монстра, мой Петюша… Ноги слабнут от этой мысли.

– Эй, курица, ты чего? Ты какого черта не следишь за мальчишкой? А если бы у меня тормоза в тачке были фуфловыми, или не сработала реакция? Ты понимаешь, что я бы размазал ребенка, тупая ты п…

– Машина. Простите. Она же застрахована у вас? – господи, что за ересь я несу. Петюня жмется ко мне, выглядывает из-за моей спины, насупился, готов в бой хоть сейчас. – И выбирайте выражения. Тут ребенок.

– Правда? Вспомнила, что за мелким надо смотреть? – ухмылка этого страшного человека, похожего на бородатого викинга, кажется мне странно знакомой. И глаза… Гоню прочь идиотские мысли. – Забирай пацана и проваливай. Я разберусь тут. А ты, парень, следи за своей матерью, у нее похоже рано начались проблемы с мозгом.