Ты - мое дыхание
Шрифт:
— Подожди, Антон, подожди, пожалуйста! Я должна тебе сказать, что пришла только потому, что…
— «Только»? — он приподнял ее лицо за подбородок и усмехнулся. — И я тоже хочу сказать тебе одно «только». Только не говори мне, что пришла исключительно из-за мужа, которого уличила в неверности, которого застала с той журналисткой и которого все равно не можешь выкинуть из головы даже сейчас… Я не хочу этого слышать. Понимаешь, не хочу!
Она промолчала, скользнув своей рукой в его теплую жесткую ладонь, и они вместе, ни о чем не договариваясь и вообще не произнося ни слова вслух, пошли к порталу парка с высокими полукруглыми арками. Несмотря на поздний час, по аллеям бродило
Они остановились у пруда, по которому в дневное время чинно разъезжали катамараны. Прямо над их головами вздымалась к небесам одинокая и страшная вышка «Тарзана».
— Знаешь, я ведь не была здесь уже несколько лет, — задумчиво проговорила Поля, вглядываясь в дрожащую на воде лунную дорожку. — А когда-то стояла вот на этом самом месте и кормила хлебом лебедей. Здесь тогда были лебеди. Белые и черные…
— Они и сейчас есть, — Антон кивнул головой вправо. — Видишь будочки на воде? Только поздно, и они уже спят…
— Да-да, — рассеянно отозвалась она. — Мне тогда больше нравились черные, а Борьке — белые. А Олег, это один мой приятель, все издевался надо мной, говорил, что люди с неразвитым вкусом всегда любят банальное, кажущееся им оригинальным: если лебедей, то черных, если число, то обязательно тринадцать. А Надя тогда сказала, что черные лебеди, так же, как число тринадцать, приносят несчастье, и признаваться в пристрастии к ним — искушать судьбу…
При воспоминании о Наде и о том, что она сегодня видела в «Эстелле», сердце Поли болезненно сжалось. Она секунду постояла, прикрыв глаза, а потом встряхнулась и с фальшивым оптимизмом произнесла:
— Впрочем, это все ерунда! Ты прости, что я опять о Борьке заговорила, просто накатило как-то…
— Говори, — Антон тихонько обнял и сжал ее плечи. — Тебе надо выговориться. А мне нужно это услышать. Пожалуйста, говори…
Она немного помолчала, глядя на воду и прислушиваясь к отдаленному грохоту музыки. Рука Антона по-прежнему лежала на ее плече.
— А знаешь, — Поля тихо улыбнулась, — он ведь тоже когда-то обнял меня здесь в первый раз… Нет, до этого мы даже умудрились поцеловаться на гулянке, и мне казалось, что это уже все — любовь до гроба. Но утром Борька снова вел себя исключительно как друг. Будто ничего и не было вообще. Я чуть с ума не сошла от неопределенности… А потом мы вчетвером: я, Борька, Олег и Надя… Да, Надя… — она вздохнула, — в общем, решили мы пойти сюда покататься на аттракционах. Я, если честно, все эти качели-карусели не только не люблю, но и боюсь до ужаса. Но тогда это было не важно. Все полезли на колесо обозрения, ну и я, естественно, тоже. А высота для меня — это что-то… Начали мы вверх подниматься, я чувствую — внутри все обрывается, голова плывет, колени дрожат. Они заметили, что я побледнела, сначала смеяться стали, а потом поняли, что это серьезно. Давай наперебой советы давать: глаза закрой, вниз не смотри… А Борька просто взял меня и обнял. Я еще все думала: «Интересно, когда на землю спустимся, он уберет руку или нет?» Не убрал… Мы потом пошли дальше. Олег начал острить, что для таких, как я, надо придумывать колесо «горизонтального обозрения», чтобы кататься по тому же самому кругу в полуметре от земли. А Боря все так и обнимал меня за талию. Вот с этого дня у нас, по сути дела, и началось…
Она
— Прости меня, пожалуйста! — проговорила Поля торопливо, прикасаясь пальцами к его щеке. — Какая же я все-таки эгоистичная дура, не должна была я всего этого тебе рассказывать! Ну прости меня, а?
И он вдруг сжал ладонями ее виски, поднес свое лицо близко-близко и горячими, требовательными губами раздвинул ее губы. Его язык скользнул внутрь и затрепетал там, касаясь зубов, щекоча небо. И рот его прижался к ее рту так плотно, что, казалось, никакая сила не может разъединить их в этот момент. Поля почувствовала, что колени ее подгибаются, а в животе становится так холодно и пусто, будто она вместе с кабиной лифта обрывается вниз. Она сдавленно охнула и обвила шею Антона руками.
Сознание, вместе с неуверенной мыслью: «Что же это я делаю?», вернулось к ней через минуту. Поля торопливо отстранилась, упершись ладонями в его грудь. Но, заглянув в улыбающиеся, счастливые глаза, поняла, что пропала.
— Не беги от меня, Поля! Не беги, желанная моя! — проговорил Антон, сжимая обе ее руки в своих. — Тебе самой этого не хочется. И, кроме того, тебе сейчас со мной было хорошо, правда?..
Поля только покорно и растерянно кивнула. И снова во влажном воздухе повисло молчание.
— Я пальцами чувствую у тебя на ладонях мозоли. Откуда? — спросила она только для того, чтобы разрядить паузу.
— Землю копал! — он легко рассмеялся. — А ты что же думала, раз поэт, то и мозолей быть не может? По-твоему, поэты дни и ночи напролет сидят на подоконниках и декламируют стихи, откидывая вольные пряди со лба?
— Был у меня один такой знакомый… В смысле «вольные пряди» откидывал…
— Да, — непонятно с чем согласился Антон.
Они стояли друг напротив друга, глядя в глаза и переплетая горячие, ищущие пальцы, пока, откуда ни возьмись, вдруг не налетел дождь и гладь пруда не вздулась частыми огромными пузырями.
Уже в машине Антон снова обнял ее и приник губами к нежной ямочке между ключиц.
— Поедем ко мне, поедем, — сбивчиво зашептал он, скользя ладонями по спине, от лопаток к бедрам.
— Поедем, — согласилась Поля, задыхаясь и уже не пытаясь отстраниться. — Куда ехать? Говори.
Он вдруг резко мотнул головой и выпрямился.
— Понимаешь, с этого, наверное, надо было начать наше знакомство, но я так боялся тебя разочаровать… В общем, помнишь, я говорил, что у меня временно нет телефона?
Поля кивнула. Антон усмехнулся, достал из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и, спохватившись, взглянул виновато и вопросительно.
— Кури, кури, — успокоила она его.
— Так вот, — он нервно затянулся. — «Временно» — это уже почти год. Год с того времени, как мы развелись с женой и я переехал обратно в литинститутовскую общагу… Да, я живу в общаге, как какой-нибудь студент. Ну и как тебе, красавица из роскошной иномарки, моя новость?
Поля впервые заметила, что, когда Антон нервничает, между бровей его залегает глубокая скорбная складочка. И ей захотелось поцеловать эту складочку и разгладить ее губами. Еще минуту назад ее переполняло острое, невыносимое желание, теперь же она ощущала прежде всего нежность.
— Господи, это ведь все не важно, — она провела указательным пальцем по его бровям, от виска к виску, — где ты там живешь, в общежитии или во дворце. Что ли я общежитий в своей жизни не видела? Или дворцов не насмотрелась?.. Ты лучше скажи, меня на вахте пропустят без паспорта? А то у меня из документов с собой только права…