Ты – мое сокровище
Шрифт:
И отключился.
— Доктор? Доктор!
Бокки пришел в себя, когда такси остановилось перед клиникой. Он отсчитал водителю пятьдесят евро и вышел.
Суставы одеревенели, локти и колени не сгибались, как алюминиевые профили. Шатаясь, он добрел до регистратуры. Двигался он медленно, волнообразно колыхаясь, как робот-полицейский после перестрелки.
Чтобы придать себе небрежно-расслабленный вид, он просунул сквозь судорожно сжатые зубы леденец, который случайно оказался в кармашке
Коридор в операционную никак не кончался. Пока Паоло Бокки преодолевал его, стук сердца колоколом отдавался в ушах, рот наполнился горечью.
«Даже кофе не успел выпить», — подумал он, повстречав негра санитара, который вез на каталке старушку.
— Здравствуйте, доктор.
Криво улыбнувшись, Бокки ответил на приветствие.
«А это еще кто, черт побери?»
Наверное, очередной инфильтрат.
Он вошел в раздевалку, где уже была Сара, его ответственный ассистент.
— Ага, и ты туда же.
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, ничего. Такие пробки…
Даже Сара, с которой он работал уже десять лет, была по другую сторону баррикад. Шлюха! Она тоже предпочитала этого педераста Каммарано.
Он оказался один, в кольце врагов.
Он стерилизовал руки, пока сестра надевала на него халат.
— А вы не хотите снять пиджак, профессор?
— К черту! — рявкнул он и потрогал оттопыренный карман.
На него надели перчатки, маску и шапочку.
Бокки глубоко вздохнул и, подняв руки, шагнул в операционную.
На столе под наркозом лежала красивая женщина. Высокая, светловолосая и худая.
— Кто это? — спросил Паоло Бокки у анестезиолога.
— Симона Сомаини. Телевизионная актриса.
— И что у нее с носом?
Пока профессор ехал в такси, его голова, как дуршлаг, не удержала всех сведений, которые ему сообщила секретарша.
Бригада в замешательстве уставилась на него, потом Сара тихо сказала:
— Это аддитивная мастопластика, — и указала на два огромных силиконовых протеза на тележке.
Груди у актрисы, конечно, были маловаты, но вполне ничего.
Может, надо было попробовать ее отговорить. С таким весом спереди она рисковала схлопотать лордоз. [3]
«Да ну ее на фиг».
Хирург закрыл глаза. Руки успокоились и стали проворными, как у Гленна Гульда, исполняющего «Вариации Гольдберга». [4]
3
Лордоз— изгиб позвоночника, обращенный выпуклостью вперед.
4
Гленн Гульд—
Все страхи и тревоги разом улеглись в дальний ящичек мозга.
— Скальпель.
Как только сталь скальпеля коснулась его пальцев, он сразу снова стал великим хирургом, вернувшим молодость стройным шеренгам римских дурех. Он был великолепен и изящен, как Ориелла Дорелла в «Лебедином озере».
Ударом, достойным лучшего рапириста, он рассек левую грудь и начал подкапываться под железу.
Ассистенты и медсестры сразу узнали руку мастера.
А потом очарование исчезло так же быстро, как и началось. Руки снова одеревенели, и он кончиком скальпеля наткнулся на ребро. Он потел, и пот катился прямо в глаза.
— Сестра, вытрите мне лоб, пожалуйста!
— А разрез не слишком широк? Шрам будет виден, — осмелился спросить ассистент.
— Нет, нет… Так, пожалуй, лучше. Протез большой.
Он поднял глаза на операционную бригаду. Оглядел всех одного за другим. Знают… Все знают. Мало того, он понял, что они боятся. Боятся, что он погубит эту женщину. Стиснув зубы, он продолжил работу. Ему, как никогда, была нужна доза кокаина.
Неожиданно вошла сестра, подошла к нему и шепнула на ухо:
— Профессор, там с вами хотят поговорить какие-то двое.
— Сейчас? Разве вы не видите, что я оперирую? Кто такие?
Сестра смутилась и прошептала:
— Полицейские… Они говорят, это очень срочно.
Операционная поплыла у него перед глазами. Чтобы не упасть, он взялся рукой за бедро пациентки.
— Профессор, что с вами?
Он сделал знак, что все в порядке, и повернулся к сестре:
— Скажите полицейским, что я не могу. Я оперирую, черт возьми!
Бокки отдавал себе отчет, что давно ожидал этого момента. Вот все и кончилось. Теперь ему остается только пройти дезинтоксикацию в богадельне и начать плести корзины. Кстати, перспектива не такая уж плохая.
Надо быть готовым к неизбежному, как говорил его отец. Золотые слова.
Но въедливый голосок противоречия нашептывал: «Ну и куда ты пойдешь? У тебя в кармане столько кокаина, что потянет лет на десять, не меньше».
— Профессор, что с вами? Вам плохо?
Слова ассистента привели его в чувство.
— Извините… Подайте, пожалуйста, зажим номер пять, — пробормотал он.
Зажим дали, и он, глотая слезы, принялся удалять соединительную ткань.
«Ну же, придурок! Ищи выход. Думай!»
И выход нашелся.
Одурманенный кокаином мозг выплюнул решение так легко, словно подпитался еще одной дозой.
Он перевел дыхание и отослал одного ассистента в соседнюю операционную за нитками, другого попросил проверить, хорошо ли работает тонометр, а сестру отправил за историей болезни.