Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
На мгновение мне кажется, что хотя бы у тещи проснулась здравая мысль и она решила отмолчаться в ответ на обвинения, от которых прифигел я сам.
Но это только затишье перед бурей.
Ну или глоток воздуха перед арией, которую теща собирается исполнить как перед Дьяволом.
— Этот ребенок - Воскресенский!
– Она говорит это так громко, что дрожат даже двойные стеклопакеты в окнах.
– Не тебе и твоему сыну решать, должен он родиться или нет. Не вам его воспитывать, можете не плакаться! Как только Йени станет лучше - мы подаем на развод, чтобы ни ты, ни твой сын, ни все ваши прочие умные советчики
— Ну-ка заткнулись обе!
– рявкаю я, в конец охреневший от происходящего.
Меня реально только что задвинули с моим правом быть отцом собственному ребенку?!
— Антон, я права - ты понимаешь, - пытается сопротивляться мать, но я чуть не в спину выталкиваю их сперва из коридора, а потом за дверь, на крыльцо, и оттуда -во внутренний двор.
Они пытаются переговариваться, но один крепкий посыл волшебным образом затыкает рты сразу обеим.
Я нарочно даю себе паузу, чтобы выдохнуть и сбросить пар, иначе наговорю такого, после чего ни о каком даже гипотетическом примирении наших семей больше не будет и речи. А мне бы хотелось, чтобы у сына или дочки были бабушки и дедушки, даже если его бабки, прости господи, те еще клуши.
— Значит так, - пытаюсь сдерживать злость, но, судя по двум парам испуганных глаз, вид у меня свирепый. Ну и славно - десять раз подумают, прежде чем открывать рот.
– Ребенок - наш с Йени. Наш - не ваш, ни твой, - пальцем в мать, - и ни твой, - в тещу.
– Мы будет отличными родителями, потому что в отличие от двух стареющих теток приняли решение стать родителями ВДВОЕМ!
Я почти ору.
Теща опасливо вжимает голову в плечи. Мать отступает.
— Мы будем жить там. где решили - ВДВОЕМ! С ближайшей ветки срывается стая воробьев.
— И что делать с нашими жизнями, мы тоже разберемся как-нибудь ВДВОЕМ! А вы, тетушки, либо засунете языки в жопу и будете молча нянчить внука, либо на хуй потеряете это право - ОБЕ!
Я нарочно, словно молотом, выколачивают ключевые слова. Чтобы у них, как в том старом фильме, «записалось на корочку».
— Нам не нужны советы, что делать и как поступить. Если понадобятся - мы дадим знать прямо и открыто. Не надо додумывать какие-то сраные благие намерения, потому что вы обе - конченные эгоистки, если после всего, что мы с Йени пережили час назад, хватаетесь за повод доказать, чья правда - правдивее. Есть только одна правда - наша, моя и Йен. И если еще хоть раз, хоть одна из вас вздумает сунуть в наши отношения свой нос - прямо или за спиной - я щелку так, что мало не покажется. И срать мне, кто это будет - собственная мать или жена олигарха.
Они обе молчат.
— Я хочу внятный ответ, что был услышан и понят, - настаиваю я.
– Чтобы потом «вдруг» не оказалось, что кто-то что-то не понял и не так подумал.
Обе по очереди соглашаются короткими скупыми «да».
— А теперь - до свидания, - пальцем в сторону дороги.
– Когда мы с Йени решим, что вам можно приезжать - обязательно дадим знать. Я вот пока не уверен, что моей жене и ребенку пойдет на пользу такое «милое» общение с
Теща пытается возразить, так что на всякий случай снова повышаю голос.
— Не обсуждается. На хер обе. Подумайте над своим поведением. Мамаши сраные.
И меня не мучает совесть за резкость. Давно пора было расставить точки над «i».
Я не умею обижаться на женщин. Но зато злюсь на них, порой, очень сильно. Сегодня у моего предела эти горе-мамаши пробили дно.
И если раньше мне еще как-то хотелось понять обеих и войти в их положение, попытаться увидеть все эти «мамковские страхи», то теперь я очень ясно вижу, что чем дальше моя семья будет от всех этих забот - тем лучше. Йени всегда может общаться со своим отцом - тестю я буду рад в любое время суток. По крайней мере, он не пилит мозги и не учит жизни, хоть вызывает такой уровень уважения к себе, что я бы с удовольствием принял пару напутствий. Но, может, еще придется к слову.
Когда возвращаюсь обратно к палате, доктор уже высматривает меня во все глаза. Снова, теперь уже медленно, как для идиота, поясняет, что как бы сильно ему не хотелось дать положительный прогноз на всю беременность, с огромной долей вероятности моя жена проведет в этих стенах всю беременность, с редкими выходными, на которые ее разрешат забрать домой. Но это еще не все хуевые новости на сегодня.
— Не хочется пророчить, но, скорее всего, Йен не выносит малыша полный срок.
– Доктор снимает очки, трет покрасневшую переносицу и медленно, словно примеряет корону, надевает их обратно.
– Так что нужно готовиться к тому, что какое-то время ей с ребенком тоже придется провести в больнице.
Я почему-то вспоминаю бледного серого очкарика с впавшими щеками и синяками под глазами. Не представляю, как вообще смогу куда-то уехать и оставить их с ребенком одних: ни сейчас, ни тем более потом. Вообще не представляю, как переживу еще дохерища месяцев своей холостячности. Снова буду мужем без жены. Только на этот раз уже осознанно и по причине, которую нельзя отменить или исправить примирительным сексом.
— К ней можно?
– Я бы просто хоть рядом посидел, посмотрел, как сопит. Убедится, что с ней правда все в порядке.
— Она сейчас отдыхает и все равно проспит еще несколько часов. Приезжайте вечером.
Я сажусь в машину и только сейчас вспоминаю, что все время здесь был кот. К счастью, он нормально устроился в переноске, видимо смирившись с тем, что погулять по салону ему все равно не дадут. Но когда видит меня, сразу оживляется и начинает мяукать.
Приходится сунуть заразу за куртку и вот так, пока мелкий трясется от холода или хрен его знает, от чего еще, потихоньку рулить в сторону дома.
Завтра будет тяжелый день.
Завтра нужно покупать участок и начинать подготовку к строительству.
Вот куда буду сливать весь свой тестостерон и либидо: впрягусь с мужиками таскать панели и бревна. Как Ленин.
Глава сороковая: Йен
Из окна моей палаты открывается красивый вид на заснеженный Петербург
На улицы с машинами, на работающую снегоуборочную технику. На людей, которые ходят по своим делам. На ночную подсветку и фонари.
Но к середине февраля меня начинает тошнить от всего этого.