Ты мой закат, ты мой рассвет

Субботина Айя

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, тянусь для более тесного контакта, обхватывая его пятками за бедра.

— Не разобрала с первого раза.
– Медленно веду рукой вниз по его животу. Ниже и ниже, пока не накрываю ладонью вставший член. Царапаю поверх грубой ткани. И в груди приятно жжет от того, как остро Антон реагирует на мои касания.

Может быть, я не красивая, бледная и не сексуальная.

Но он - мой.

И прямо сейчас - весь в моих руках, такой открытый и откровенный,

что одного этого достаточно, чтобы испытать удовольствие вместе с ним.

Удовольствие быть любимой несмотря ни на что.

— Очкарик, я не хочу... без тебя.
– Антон вряд ли осознает, что сам толкается бедрами мне навстречу, постепенно наращивая темп.

— Замолчи, пожалуйста. Не мешай мне быть женщиной... хоть немножко.

Антон вдруг останавливается, берет мое лицо за подбородок и фиксирует так, чтобы мы смотрели друг на друга, глаза в глаза, даже боясь моргнуть. Снова толкается членом мне в ладонь.

Я выдыхаю с болезненным стоном.

Слишком хорошо помню, как чувствовать его в себе.

Как он вот так же входил в меня: сначала осторожно, а потом так, что скрипела и ныла даже новая кровать.

— Думаешь, я хоть на минуту забыл, что ты - женщина?
– Антон злится, и когда от следующего толчка тумба подо мной дрожит, останавливается, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
– Хватит уже хуйню нести, малыш. Мне ты нужна. Никто больше.

— Правда?
– Я обнимаю его второй рукой и снова притягиваю к себе, помогая пятками, насколько это возможно, чтобы не навредить и не напрягать мышцы.

Я даже в туалет нормально сходить не могу, не то, что заняться сексом с мужем. Но мне нужно хоть что-нибудь, чтобы почувствовать себя желанной.

— Правда, Очкарик.
– Антон прижимается ко мне горячим лбом и снова сдерживается, боясь, как будто, что даже от этого я развалюсь на кусочки.
– Кончай говорить глупости.

Его губы снова прямо около моих.

Дыхание надломленное, тяжелое, какое-то обреченное, когда пытается увеличить дистанцию между нами.

— Тогда и ты, - прикусываю его за край колючего подбородка, - прекращай говорить глупости. И тоже кончай.

Антон со стоном набрасывается на мои губы, раскрывает их, вылизывает языком изнутри.

Мы тянемся друг к другу: одновременно осторожно и дико.

Когда не можешь заняться нормальным сексом, остаются только крошки и тонна чувств, которые закипают в нас обоих, поднимаются и выплескиваются через этот поцелуй.

Я на удивление быстро справляюсь с молнией джинсов. Антон так же быстро немного опускает их вниз.

Запускаю ладонь ему в трусы.

Обхватываю горячий член пальцами.

Сжимаю. Потираю. Глажу.

Голова кружится от предвкушения, так быстро он каменеет от пары моих движений.

— Поможешь мне?
– почти упрашиваю

моего майора.
– Правда все хорошо. Будь со мной... Хотя бы так. Пожалуйста.

Он неопределенно мотает головой, но, когда я еще сильнее сжимаю пальцы, все-таки подается бедрами навстречу.

Мы больше не целуемся - мы дышим друг в друга.

Дышим друг другом.

Я слышу натянутый стон, когда тяжелая головка медленно скользит в моей ладони. Выставляю большой палец, растираю тяжелые капли по ее поверхности. Антон вздрагивает, берет меня за бедро, как будто «приклеивая» к деревянной поверхности тумбы.

Наверное, я сошла с ума, но все мои эмоции высокочастотными разрядами концентрируются в голове, в той части, которая наверняка отвечает за удовольствие.

Когда пройдут эти тяжелее сложные месяцы, мы дорвемся друг до друга по-настоящему.

Устроим, как он и обещал, грязный секс на всю ночь. А пока...

Я чувствую, как Антон трахает мою ладонь так жестко и сильно, что у него сбивается дыхание - и губы, которые изредка касаются моих, горячие и сухие.

Быстрее и быстрее.

До дрожи в плече, в которое я, чтобы не завалиться на спину, из последних сил цепляюсь пальцами.

В тишине квартиры длинный стон моего мужчины заставляет мое тело отозваться приятной волной удовольствия, хоть, конечно, бОльшая его часть сосредоточена в моей голове.

Антон пытается заглушить стон, тянется к моим губам, но я нарочно отстраняюсь, прижимая его голову к своему уху. Продолжаю поглаживать его член, впитывая каждую новую судорогу.

— Знаешь, - он тихо посмеивается, - я тут подумал... сравнил... И в общем, твоя рука намного лучше моей собственной.

— Мои руки, муж, - улыбаюсь и не без удовольствия разглядываю свою мокрую ладонь, - всегда к твоим услугам. Обе.

Глава сорок пятая: Йен

В последних числах мая, когда даже я со своей худобой становлюсь похожей на колобок с ножками, большую часть времени в больнице делю поровну между написанием книги и чтением разной научно-популярной литературы о материнстве и детской психологии.

Изредка в больницу приезжает мать.

Она не говорит, что произошло, но, судя по ее старательному - почти яростному -избеганию разговоров об Антоне и моей семейной жизни в целом, был какой-то серьезный разговор, о сути которого я вряд ли когда-то узнаю. Один раз попыталась расспросить, но мама сначала сделала вид, что не услышала, а потом просто в лоб заявила, что не хочет касаться тем, которые никак не относятся к моему здоровью и самочувствию.

Мать Антона, которая пару раз навещала меня в клинике еще в самом начале, вовсе исчезла с горизонта.