Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
— У тебя, мужчина, - облизываю пересохшие и слипающиеся губы, - тараканий марш в голове.
— Пришлось взять твоих ребят на передержку, пока ты тут изображала спящую красавицу.
Прикрываю глаза, представляя, как выгляжу.
— Надеюсь, ты закрыл все зеркала черными тряпками?
— Зря надеешься.
— Дал же господь бессердечного мужа.
– Очень с трудом, но все же театрально вздыхаю.
И вдруг осознаю, что мне снова тяжело дышать. Но на этот раз потому что Антон меня обнимает.
Так крепко, как никогда.
Как будто... хочет этим что-то сказать.
Мне же, наверное,
Это лучше, чем истекать кровью на столе хирурга.
И по крайней мере теперь я точно знаю, что с нашей малышкой все в порядке. Насколько это может быть возможно в нашей... сложной ситуации.
— Очкарик, послушай меня минуту, хорошо?
У него немного странный голос. Как будто выпил газировки, и она зашла не в то горло, как любит говорить моя бабушка.
— Что-то случилось?
– Я натягиваюсь, напрягаюсь каждой мышцей в теле, потому что уже готова бить себя по чему угодно за то, что мгновение назад подумала, что с моим ребенком все в порядке. Может быть...
– Антон, умоляю тебя, не тяни!
— Да успокойся ты!
– злится он и в ответ на мои попытки освободиться прижимает еще крепче.
— Что с Асей?
— С ней все хорошо, женщина, сейчас придет врач с коляской, и я тебя к ней отвезу. Просто... Помолчи и дай мне сказать.
Я выдыхаю и напрягаю слух.
Наверное, это что-то важное, раз моему непроницаемому и циничному майору тяжело решиться заговорить. Обычно ему не требуется пауза: рубит сразу с плеча, без украшений и рюшей. Я уже привыкла и давно перестала считать это грубостью. Просто не всем людям - в особенности мужчинам - дано родиться деликатными. И кто знает, был бы он тем мужчиной, в которого я влюбилась, если бы осторожничал с каждым словом.
— Я испугался за вас обеих, Йени.
– Он тяжело вздыхает и с шумом выдыхает через нос.
– Пока ты была у врачей, и меня к тебе не пускали, я просто... на секунду представил, что... если случится что-то херовое - и тебя в моей жизни больше не будет. Никто не будет отвечать на мои сообщения с задержкой в пару минут. Никто не будет забрасывать меня ссылками на любимую музыку. Писать длинные смешные сообщения с кучей дурацких смайликов. Никто не будет требовать купить саженец миндаля и посадить его на участке, хоть там еще идет строительство. Никто не будет мешать мне спать громким сопением, когда простужена. Никто не выйдет меня встречать после работы. И тот уродец из лоскутов так и останется недоделанным в корзине под столом.
— Это заяц, - шмыгаю носом, прекрасно зная, как тяжело было ему решиться на эти слова. Моему молчуну и буке, вдруг вот так одним махом признаться, что все мои глупости, которые обожает высмеивать, на самом деле для него... важны?
– Хотя признаю, очень странный заяц.
— Главное, не показывай его ребенку, пока она не достигнет возраста, при котором сможет понять мои объяснения о генетике и все такое.
— Ты самый ужасный человек на свете, мужчина, - улыбаюсь ему в плечо, немного прикусывая ткань футболки, чтобы не разреветься.
– Даже в любви признаться не можешь по-человечески.
Он кивает.
Стягивает
— Я представил, какой была бы моя жизнь без тебя, Йени.
– Ухмылка с привкусом горечи.
– Честно? Я бы не смог больше... один. Мне даже думать об этом тошно, Очкарик. Понимаешь? Вообще не понимаю, как смог прожить без тебя почти два месяца зимой. Как приезжал домой и не дурел в тишине. Разрешаю назвать меня долбоебом. Даже сопротивляться не буду.
Несмотря на то, что в одной из вен на моей руке торчит игла, я все равно обнимаю его в ответ. Осторожно, как ящерица, цепляясь за ткань кончиками пальцев.
— Ты самый дорогой для меня человек, Очкарик. Ты и Ася.
— Мы будем тебя беречь, - говорю за нас обеих, потому что знаю - маленькое сердечко нашей дочери уже безгранично любит своего вредного папу.
– Отпаивать липовым чаем и кексами с изюмом.
Несколько минут Антон просто молчит.
Держит меня и громко дышит в ухо, как будто восстанавливается после изнуряющего бега.
— Не бросай меня никогда, хорошо?
– просит он. Так открыто, как никогда раньше.
Как будто только сейчас решился снять остатки своей непробиваемой драконьей кожи, которую я раз за разом пыталась с него соскрести.
— Хоть я вряд ли стану лучше, - добавляет после того, как я согласно киваю.
— Я знаю.
– поддакиваю его искренности. Любить хорошего и идеального человека - просто.
А еще проще любить мужчину, который умеет читать мысли, угадывать желания по тому, как уложены волоски в левой брови его жены.
Я никогда не гналась за идеальным.
До встречи с этим вредным майором была уверена, что останусь старой девой с двумя котами, нереализованными возможностями и пафосно похороненными планами на жизнь.
А потом появился он.
И все стало очень сложно.
Но и хорошо одновременно.
Любовь - это не там, где идеальный человек любит другого идеального человека.
Любовь - это когда двое вместе, несмотря ни на что. Принимают, понимают и не выламывают каждый изъян ломиком «правильности».
Глава пятьдесят вторая: Йен
Я никогда особо не углублялась в вопросы веры.
Просто однажды решила для себя, что в этом мире существует некая высшая сила, которая наблюдает за всеми нами и иногда вмешивается, чтобы направить на нужный путь или показать, какие из наших поступков совершены зря.
Когда нас с Асей через месяц выписывают домой и единственная проблема моей малышки - не очень быстрый набор веса, я считаю, что та самая Высшая сила решила перестать издеваться над всеми нами.
Чтобы выдохнули.
Вспомнили, что на улице пусть прохладное, но на удивление солнечное лето.
Вспомнили, что у жизни вкус домашнего хлеба с семечками, который Антон делает сам, пусть и в хлебопечке. Меня не подпускает, гордо задирает нос, что это будет его привилегия.
Вспомнили, что, несмотря ни на что, мы - уже семья из трех человек. Пусть третий ее человечек почти все время спит и ест, и иногда ворочается в ворохе надаренных обеими бабушками одеял. Чтобы не было обидно ни бабушке Свете, ни бабушке Вере, используем сразу оба.