Ты моя, Эмилия

Лис Алеся

— Волдо, его убил Волдо, — все-таки умудряюсь проскрежетать, сильно коверкая звуки. Стражники удрученно оглядываются, явно мне не доверяя.

— Волдо? Она сказала Волдо? — тот, что меня держит, задает вопрос стоящему возле окна.

Я отчаянно киваю, а те пожимают плечами.

— Ну, обыщи на всякий случай кабинет, — приказывает первый.

“Зачем обыскивать? Он же стоит прямо возле вас”, — хочу сказать, но по самодовольной улыбке Габриэля понимаю, что его никто, кроме меня не видит. Кроме меня и его отца, который, видимо, этому и поспособствовал.

Усталость накатывает волной, а на смену терзающему душу отчаянию приходит апатия и глухая тоска. Сдаться? Просто так взять и опустить руки, смирившись с судьбой? Нет, я не могу. Не имею права. Я буду бороться до конца, чего б мне этого не стоило.

Резко открывшаяся дверь заставляет испуганно вздрогнуть. Я ожидаю увидеть на пороге прибывшую стражу, но вместо них врывается Дориан. Он, сразу же найдя меня глазами, чуть заметно кивает, а потом, сделав странный пас рукой, выпускает из ладони полупрозрачный темно-серый туман, который ажурной паутиной окутывает дверь. Ниточки плетения чернеют и застывают каменной смолой, препятствуя уже прибежавшим гвардейцам открыть двери и проникнуть внутрь.

— Мерзавец! Как ты посмел?! — рычит Дориан.

К появлению черного нивла я была готова, как и к тому, что навстречу ему кинется белый, а вот для охранников возникновение волков, причем одного из них буквально из воздуха, оказалось неожиданность, как и явление на доселе пустующем месте Габриэля. Но надо отдать охране должное, они в считанные минуты справляются с потрясением и быстро сориентировавшись, хватают в качестве еще одного подозреваемого, возводящего на меня напраслину мага. Но я уже не обращаю на это внимания, с замершим сердцем следя за битвой двух огромных зверей.

Ощущение дежавю охватывает меня, напоминая события в кабинете Колчестера, но, в отличие от прошлой битвы, я знаю, что эта малой кровью не закончится. Не в силах смотреть на то, как огромные животные безжалостно рвут друга, перевожу взгляд на мужчин.

Дориан стоит, крепко сжав кулаки и стиснув зубы. На виске пульсирует голубоватая венка, на щеках играют желваки. Видно, что ему очень трудно управлять своим животным. Такое действие требует усилий не только самого нивла, а и его хозяина. Он ведь говорил, что связаны они неразрывно, словно две половинки души.

Мельком цепляю глазами Габриэля. Он тоже застыл каменной статуей в похожей как у Дориана стойке. Держится предатель неплохо, видно, что у братьев силы почти равны, но у младшего, судя по всему опыта меньше, и сражаться ему труднее. На лбу Волдо начинает проступать испарина, а руки дрожать от напряжения. У обоих противников рубашки уже украшены несколькими кровавыми пятнами.

От волнения цепляюсь за ладонь своего стража и стискиваю ее изо всей силы, мужчина ничем не показывает своего недовольства и сам, по-моему, увлеченно следит за поединком.

Я не могу смотреть на животных, и снова перевожу взгляд на Дориана, с напряжением следя за каждой возникающей на его одежде каплей крови. Мне кажется, что это длится вечность, хоть умом я и понимаю, что проходит не больше нескольких минут.

Внезапно слышится протяжный стон, смешанный с отчаянным волчьим воем. Волдо, как подкошенный, падает на землю, неестественно вывернув шею и раскинув руки.

— Сын, — громко всхлипывает мастер Катэль и нечеловеческим усилием вырывается из рук гвардейца, падая на колени перед телом Габриэля. — Мальчик мой!

Голос мага дрожит. Он прижимает к своей груди безвольно откинувшуюся голову сына и горестно стонет.

— Столько лет, столько лет впустую, — стенает магистр Оссиан, поглаживая убитого по рассыпавшимся в беспорядке кудрям. — Десятилетия службы у ненавистного самодура короля, и для чего? Мой сын! Мое идеальное творение! Результат долгих исследований и экспериментов…

Такое искренне горе не может не трогать хотя бы отдаленные струны моей души, и я начинаю испытывать искреннее сочувствие к бедному отцу. Но оказывается зря, ибо ребенок в моем и его понимании кардинально отличаются.

— Это все вы, проклятые Риели, — шипит он сквозь зубы, вперив взгляд в Дориана. — Я полжизни положил на то, чтобы вывести идеальную расу, совершенного человека, моего сына, правителя, достойного сесть на трон Алигии. Даже твоя мать не знала от кого понесла, думала глупая, что от своего второго мужа, виконта Волдо, но нет. Это был мой ребенок, мой. Я привел Деймона к власти, я разработал план прорывов и вывел уникальную породу лыкасов. Да-да, что ты так смотришь, это не пришлые чудовища, а наши, наши родные. Долгие годы скрещиваний с иномирными тварями дали свои результаты. Мы нашли пустынный мир, где их поселили, а потом сформировали в разных уголках магической оболочки разрывы…

После этих слов бледнею не только я, а стражники и даже Дориан. Оказывается, война была искусственно спланированной. Эти ненормальные пожертвовали сотнями жизней мирных людей просто для того, чтобы скинуть предшественников и самим занять их место.

– Я привел твоего брата к власти, я и только я!
– беснуется и дальше магистр, в агонии раскрывая ужасные тайны прошлого.
– Все эксперименты, которые Деймон проводил на тебе, все были для возможности управлять лыкасами, быть защищенным от их укусов. Его нивл был одним из лучших, но имел один недостаток, вводил короля в транс. А Габриэль, мой Габриэль! Ему это не требовалось. Он был совершенен во всем. Будущий король. И ты его убил!!! А я убью тебя.

С этими словами Катэль неожиданно резко поднимается с колен и кидает в Дориана, невесть откуда взявшимся, похожим на голубоватую шаровую молнию, сгустком.

Я не успеваю понять, не успеваю обдумать. Мной двигают инстинкты, которые значительно быстрее срабатывают, нежели мысль. Вырвавшись из рук своего стража, кидаюсь наперерез этому странному облаку и чувствую, как холодный воздух буквально врезается в мою грудь. Эта волна сбивает меня с ног, и я падаю на пол, нелепо взмахнув руками.