Ты — моя зависимость

Кострова Валентина Викторовна

Мне до нее оставалось метров пять, когда внезапно ее перехватила какая-та женщина. Но Аиша не испугалась и не отбивалась. Она доверчиво к ней прижалась, обняла за шею, и они одновременно посмотрели на меня.

— Аиш, зачем ты папу позвала??? — отчитывала Арина дочь. — У него еще куча не завершенных дел!

Я хотел было возразить, какие дела, когда они были так рядом, так нужны мне. Сделал шаг в их сторону, Арина назад. Она мне улыбалась и отрицательно качала головой.

— Нет, Саид! Тебе не с нами!

— А с кем? — я рассмеялся, оглядываясь по сторонам, пляж был

почти пустой. Почти. Вдалеке, на тротуарной плитке стояла Армина с сыновьями, Ахмет держал за руки Амана и Анну, по бокам стояли Али и Азамат. Они не звали, не махали руками, они терпеливо ждали моего решения.

Я не хочу… повернулся к Арине, уверенно направился к ней, протягивая руку к ее руке. Почти коснулся, почувствовал прохладу кожи.

— Нет, Саид, если любишь, ты вернешься к ним. Они в тебе нуждаются, а мы с Аишей подождем, сколько потребуется!!!

— Нет, Арина… Нет! — затряс головой, пытался схватить ее и притянуть к себе, но уже хватал пустоту. Я не мог сделать и шага в их сторону, а Арина с Аишей уходили в пучину моря. — Нет!!!

— Пульс есть! — услышал в стороне голос. Было сложно разлепить глаза, словно мне их клеем слепили. А еще я задыхался, мне трудно было сделать вздох полной грудью, что-то мешало на лице. Собрав все силы для одного движения, содрал с лица маску.

— Боже, не человек, а нечисть какая-та! Его с того света только вытащили, а он маску срывает! — возмущенно со страхом в голосе верещал женский голос на французском языке. Я все же открыл глаза и от резкого света тут же закрыл. Потом опять открыл, пытаясь напрячь зрение, чтобы предметы вокруг не расплывались. Меня волновал только один вопрос: где Арина? Пытался спросить у склонившейся надо мной женщины, но из горла вырвались только хрипы.

— Тише-тише, — она ласково улыбнулась. — Все хорошо. Теперь все хорошо! Вы большой молодец, что передумали оставлять этот мир.

Ведь жить намного прекраснее, чем умирать! — я пытался понять ее речь, но какой-то смысл ускользал от моего сознания. Силы меня покинули и вновь закрыл глаза, погружаясь в забытье.

Следующее пробуждение было ночью. Рези в глазах не было, поэтому сумел разглядеть потолок с бликами от света за стеклянной перегородкой, сумел осознать, что я в больнице. От моей руки, груди отходило бесчисленное количество проводков. Во рту было сухо, именно эта сухость драла горло. Шевельнул рукой и какой-то датчик противно запищал, в палату вбежала встревоженная медсестра.

Увидев мои открытые глаза, вновь куда-то исчезла. Вернулась уже с пожилым мужчиной.

— Как вы себя чувствуете? — он улыбался. Фальшиво, лицемерно. Я такие улыбки знал наизусть. Так улыбаются, когда хотят еще что-то скрыть. Прищурился, мой раненный зверь поднял голову и угрожающе уставился на врача. Он сразу же вздрогнул, покинул палату, не задав больше никаких вопросов. В голове билась одна мысль, одно имя: Арина! Что с нею??? Последнее что помню, это как она призналась мне в любви и смотрела уходящим от меня взглядом.

А я шел за нею, ощутив лишь в области груди какое-то жжение.

— Саид! — надо мною склонилось встревоженное лицо отца. Я радостно на него уставился, как

верный пес, готовый говорить только глазами, ибо голос по-прежнему меня не слушался. — Ты слышишь меня? — кивнул. — Что болит? — неопределенно качнул головой. Ничего не болело, словно во мне жила только голова, и то частично.

— Он весь на обезболивающих, вряд ли сейчас понимает, где больно! — подал голос доктор, который прятался за спиною отца.

— Выйдите! — приказал Ахмет Рамзанович. Его тут же послушались. Я жадно вглядывался в его лицо, пытаясь найти ответы на свой вопрос, но отец смотрел непроницаемым взглядом. — Ты видел кто в тебя стрелял? — отрицательно покачал головой. Я смотрел только на Арину, мне было все равно до окружающего мира. Стоп! В меня стреляли??? Пытался восстановить тот день до мельчайших подробностей. Мы были на пляже. Одни. Мы говорили о будущем, я рассказал про предсказание. Я стоял спиной к трассе, смотрел на море. Потом позвонил отец. Сообщил, что в Эмираты буду с Ариной и Анной. Она все это время меня обнимала. Сильно. Словно последний раз. И потом резко развернула…

— Нет!!! — мне казалось я заорал на всю палату, но самом деле едва только просипел. Попытался выдернуть игры, содрать провода. Отец перехватил мои руки, успев нажать кнопку тревоги. Вбежали медсестры и какие-то мужчины. Они-то и прижали меня к койке, пока я извивался, пытаясь скинуть с себя посторонних. Первый укол. Все замерли, ждали действия, но зверь выл, он метался из угла в угол, он царапался когтями, клацал зубами.

— Двойную дозу! — скомандовал врач. Все растерянно на него посмотрели. — А по-другому никак, животному животная доза! — но заткнулся, когда встретился с отцовским потяжелевшим взглядом.

— Если вы его угробите, я угроблю вас сам! — пригрозил Каюм, наблюдая, как в меня вонзают новый шприц.

— От успокоительно никто не умирал.

— Смотрите сами, как бы вам не пришлось успокоиться навсегда! — это последнее что я услышал, впадая вновь в спасительную темноту.

Сколько дней и ночей меня держали между явью и сном, не понимал.

Я был беспомощным, меня держали в узде только благодаря уколам.

От успокоительных был постоянный туман в голове, какое-то вязкое состояние во рту. Я апатично следил за всеми действиями медсестер, врачей. Меня накачивали до такой степени, что мое тело не принадлежало мне. Но однажды из реанимации все же перевели в обычную палату, сняли многие проводки и позволили сесть, ну, как сесть, приподняли на подушках.

Мы с отцом смотрели друг на друга. Первым не выдержал я и отвернул лицо к окну. Что было спрашивать? Где Анна? Знал, что у него и о ней заботятся, потому что приехала Армина с детьми. Как Армина? Да, все прекрасно у нее, только глаза отводит в сторону, когда приходила на пять минут. Детей не пускали. Да и сам не хотел, чтобы они видели меня полуживым трупом, не владеющим своим телом. Голос вернулся, но ни разу я ни с кем не заговаривал. В основном говорили мне, пытались задавать вопросы, но в ответ получали молчание. Хирург, который вытаскивал меня с того света, расковыряв сердце, принес пулю. С усмешкой сообщил, что на память.