Ты нам (не) нужен
Шрифт:
Наверное, это моя надежда, которую выкорчевывают с корнем, вырывают безжалостно.
Отворачиваюсь от Умарова и опускаю руки на столешницу, чувствую мягкость деревянного покрытия, сколы и трещинки, фокусируюсь на телесных ощущениях, потому что душевные просто непереносимы…
На что я надеялась, решившись прийти к этому бесчувственному монстру?
– На что я вообще надеялась? – не замечаю, что шепчу вслух.
У меня губы сохнут, язык ощущается шершавым, будто выжженным…
– Убирайся, Марат… Просто уходи
Выдыхаю с горечью, граничащей с безысходной решимостью.
Не слышу, как мужчина оказывается за моей спиной, просто чувствую аккурат перед тем, как разворачивает меня резко.
Хватает мой дрожащий подбородок и вглядывается в мои глаза с пеленой непролитых слез. Его лицо размазывается, собирается и рассыпается, пока мои слезы стекают по щекам и падают на его горячие пальцы, которые прожигают меня насквозь.
Опускает взгляд и смотрит на капли, которые стекают по тыльной стороне и исчезают под манжетой дорогой сорочки.
Прикрывает на мгновение глаза, а когда распахивает веки, меня каким-то цунами сносит, которое зарождается внутри его расширенных зрачков.
– Я перечислю деньги на твой счет. Жизнь твоей дочери будет спасена…
От этих слов меня разрывает на части. Просто уносит.
Благородный мужчина, меценат, усиленно занимающийся благотворительностью. Его фонд действительно помог очень многим…
Читала. Знаю. Но. Почему мне его убить сейчас хочется?!
– Господин Умаров готов оплатить лечение ребенка своей лживой бывшей любовницы?!
Шиплю дикой кошкой, а он смотрит на меня своими глазами дымчатыми, звериными, а меня колотить начинает от его запаха, от близости, от любви, что испытывала когда-то, которая переросла в столь ослепительную, выжигающую нутро ярость.
Его рука сжимает с каждым мгновением все сильнее, от мужчины, нависающего надо мной, веет силой, властью, и, черт возьми, сексом!
Даже сейчас. Когда я хочу впиться и расцарапать его лицо, все внутри меня дрожит от одного касания…
– Почему ты мне лжешь, Оля? – спрашивает хрипло, а сам нижнюю губу мою ласкает большим пальцем, не знаю, отдает ли себе отчет в том, что делает. – Почему так стремишься, чтобы разорвал тебя на части?!
А я словно бороться перестаю. Принимаю свою участь. Будь что будет, если я достучаться до него не могу, все равно единственный, кто в состоянии нам помочь – это он… Марат…
Качаю головой и спрашиваю со всем отчаянием, плещущимся внутри:
– Почему ты ни на секундочку не можешь допустить мысль, что Мира твоя дочь?
В глазах у него в этот момент что-то вспыхивает и гаснет. Хватка на моем подбородке усиливается.
Меня прошивает насквозь осознанием, что Марат даже мысли не допускает, что он может быть отцом моей девочки…
– Без вариантов, Оля…
Мотаю головой, пытаюсь отделаться от его хватки. Кажется,
– Я твой вариант! Марат! Я! – повышаю голос, почти рыдаю. – Мне не нужны твои проклятые деньги! Миллионы твои не нужны!
Бьюсь в его руках, пытаюсь вырваться, а он меня все сильнее сжимает, не отпускает.
– Ненавижу! Тебя! Забирай свои миллионы и убирайся из моего дома, проваливай! Сожалею, что решилась прийти к тебе, если бы ты знал, как я сожалею…
Ударяю кулачком по его плечу, но больно делаю лишь себе, а он словно с ума сходит, подхватывает меня за попу и на столешницу бросает, одним ударом колена ноги мне раздвигает и становится посередине, нависает скалой, а я теряюсь.
Как когда-то давно, когда его плечи от меня все закрывали, и я впивалась в них, царапалась и уплывала в пелене наслаждения…
Смотрит так, что у меня все внутри переворачивается.
– Сожалеешь, значит…
Проговаривает грозно. У него настроение меняется резко. От леденящего душу холода до обжигающего пламени.
Марат давит. Подавляет.
– Да. Сожалею, – отвечаю с вызовом, с яростью, и вижу, как лицо Умарова искажается от эмоций. Кадык дергается на мощной шее, скулы белеют, верхняя губа приподнимается, как у хищника, который обнажил клыки в оскале.
– Мне не деньги твои нужны, а биоматериал отца моей дочери! Твой биоматериал!
Цепляюсь за его широкие плечи, царапаю, пытаюсь оттолкнуть, но Умаров похож на скалу, даже на миллиметр сдвинуть не получается.
Ударяю его по плечам и в какой-то момент просто срываюсь в истерику. Я столько себя сдерживала, столько держалась, чтобы сломаться вот сейчас, под немигающим взглядом бездушного мужчины.
Меня колотит, накрывает со всей силы, и я закрываю лицо руками, вздрагиваю и трясусь, гашу свои рыдания, чтобы не потревожить ребенка.
Нельзя быть сильной все время. Видимо, я держалась за надежду, за то, что смогу все же достучаться до отца своей девочки, а сейчас, столкнувшись с таким каменным отказом, меня накрывает…
Истерика набирает обороты, я же кусаю запястье, чтобы не начать выть, намеренно причиняю себе боль и в какой-то момент кажется, что прогрызу кожу до крови, но именно в этот миг слышу, как Марат ругается.
– Оля!
Грубые слова слетают с его губ, а затем он отдергивает мою руку, не позволяет навредить себе, и я не успеваю сориентироваться, не успеваю понять, что происходит, когда горячие губы накрывают мои дрожащие и соленые от слез.
На меня будто лавина обрушивается, сметающая все на своем пути, дикая, свирепая. Фиксирует мое тело, как в тисках, пальцами в мои волосы впивается, натягивает так, что искры из глаз летят, когда целует со всей жестокостью, словно наказывая, заставляя прийти в себя, выбивает меня из лап истерики самым действенным способом.