Ты не заставишь меня
Шрифт:
— А ты не заслужил? – выкрикнула, захлебываясь ужасом и слезами.
Вся моя семья. Только мама осталась, сестра… Боже, хоть бы она выжила. Но если выживет, Демьян ее добьет. А потом маму, наверное. Он ненавидит всех нас. Меня трахает, а потом и я ему надоем, и убьет. И плевать бы на меня, но моя семья – какое он имел право?!
— Алина, давай ты разденешься, и мы примем душ? Я все тебе объясню… – спокойно начал Демьян.
И это спокойствие меня ножом резануло.
Он спокоен. Ему плевать, что моя жизнь в руинах из тех, кого он уничтожил.
—
Ладонь нашла пистолет. Он так удобно лежит в моей руке, будто для нее сделан. Меня боль переполняет, ненависть, душа горит. А Демьян спокоен и ни о чем не жалеет.
В душ собрался.
— Что ты там ищешь? – насторожился.
Я взвела курок, пока пистолет был в сумке.
Достала его, и мужчина криво усмехнулся.
— Что за тупость?
— Я тебя убью! – голос дрожит, но рука – нет.
— Слышала, что если целишься, нужно стрелять? – рыкнул он. — Алина, ты не сможешь выстрелить. Я тебя люблю, ты неравнодушна ко мне. Руслан заслужил смерти, опусти ствол, и поговорим. Убить меня ты не сможешь, ты не из этого теста.
Мужчина спокойно развернулся ко мне спиной, и открыл кабинку душевой.
Уверен в себе.
Уверен в том, что я слабая. Что я ничтожество. Проглочу все в очередной раз.
Ну уж нет!
Я прицелилась, зажмурилась, и грохнул выстрел.
Глава 19
— Ну как ты тут? – бодро спросила вслух и быстро прошла по палате.
Зашуршала целлофаном, убирая увядшие цветы. Подхватила вазу и юркнула в боковую дверь, за которой находится крохотная ванная.
Сменила воду, вернулась и водрузила вазу на тумбочку. Понюхала красные розы, которые купила по дороге в больницу.
— Вот какая красота, – снова сказала вслух и оглянулась на окно.
Солнечный свет заливает палату, январь холодный, морозный, всюду лежит снег. В воздухе висит запах лекарств и моющих средств, почему-то даже в частной клинике это чувствуется – болезнь.
— Давай немного проветрим, – предложила и приоткрыла окно. Посмотрела на раскинутый внизу парк, деревья и лавочки в снегу. Дворник скребет лопатой, расчищает дорожки.
Вздохнула и добавила в голос бодрости:
— Когда ты поправишься – поедем в санаторий. В горы. Там такая природа, так здорово. Помнишь?
Обернулась.
И сердце сжалось.
Как посмотришь на все эти приборы и проводки, так сразу хочется бежать без оглядки отсюда. Проснуться утром, и чтобы все это сном оказалось – и бледное лицо сестры, ее впалые щеки, закрытые глаза и тени длинных ресниц.
Кома – какое страшное слово.
— Так, – быстро вытерла глаза и подошла к кровати. Открыла тумбочку, достала расческу. — Давай немножко приведем себя в порядок.
Пододвинула стул и села рядом с Ларой. Собрала ее волосы, рассыпанные по подушке, темные, как у меня. Осторожно провела расческой, и еще раз.
Сглотнула.
У меня сил не хватает с этим справиться, но я должна. Лара пострадала
Если бы мы не поругались, если бы она не сбежала – я была бы в той машине вместе с ней.
Но от взрыва пострадала только сестренка, а меня что—то в очередной раз спасло.
— Мама уехала, – сказала, водя расческой, — у нее другая жизнь, есть работа, мужчина. А у него дети, представляешь, – помолчала, вспоминая наш с мамой вчерашний разговор. — Две девочки. В школу ходят. Он вдовец. Мама уезжать не хотела, но я настояла. Она так за тебя волнуется. Сказала, что решит свои дела. И вернется. Но не надо ей, ей ведь там лучше. Прохладно?
С тревогой оглядела сестру.
Бледная, бескровная совсем. Лежит неподвижно, словно не дышит.
Вздрогнула и торопливо прошла к окну, закрыла форточку и задернула синие шторы.
— Помню, что тебе не нравится. Яркий свет, когда спишь, – улыбнулась. Вернулась к постели. Постояла, поправила цветы в вазе. — Лара. Ты ведь меня слышишь, я знаю. Две недели прошло, как ты здесь. И… я хотела сказать. Что виновных я найду. А… один из них уже наказан.
Голос сорвался, скатился в хрип. Горло будто ледяной рукой сдавило, и перед глазами вспыхнула картинка, видение, от которого я ни днем, ни ночью избавиться не могу.
Это никогда не пройдет.
Уши заложило, и я отчетливо услышала тот звук – шум воды. Душевая кабина, приглушенное желтоватое освещение, Демьян, его глаза…
И грохот выстрела.
Я на него пистолет наставила, а он спиной ко мне повернулся, настолько верил мне, не ждал от меня зла.
Все как в замедленной съемке было, он за кабинку схватился, но все равно упал, казалось, что просто поскользнулся…
А чуть ниже левой лопатки – там красное пятно.
Не выдержала, и в очередной раз разрыдалась, лицом упала в одеяло, на Лару, обняла сестру и глухо взмолилась:
— Очнись же!
Я просто не понимаю, что делать.
Я совсем одна.
Повеяло сквозняком, и дверь скрипнула, позади негромкий кашель раздался и голос врача:
— Алина Руслановна.
С трудом разжала руки, в которых комкала одеяло.
Нельзя, нельзя быть слабой, только не сейчас. Поднялась и вытерла мокрые щеки. Поправила одеяло, наклонилась к сестре и осторожно поцеловала в гладкий лоб.
— Я зайду завтра, – пообещала сквозь ком в горле, подхватила со стула сумочку и расправила плечи. Первой шагнула из палаты.
Врач появился следом. Прикрыл дверь, поправил очки в тонкой золотой оправе и прижал к груди черную планшетку.
— Алина Руслановна, – повторил он, и двинулся по коридору. — Я вам уже говорил вчера. У нас в клинике работают высококлассные психологи, и…
— Мне не нужен психолог, – шмыгнула носом.
— Вы переживаете за сестру, у вас стресс, – завел он. — И это нормально. Но не стоит отказываться от помощи, подумайте…
— Спасибо, – перебила и ускорила шаг. — Я завтра приеду.