Ты сторож брату твоему
Шрифт:
— Тин говорит, что барахлит его фонатор, а я не могу найти никаких дефектов, полчаса уже бьюсь.
— А что там может испортиться в этой железке?
— Ну ты во-още! Ты даешь! Железка… А ты знаешь, что еще десять лет назад фонатор входил в десятку лучших малогабаритных технических изделий человечества? Фонатор — сложнейшая штука, огромное достижение инженерной мысли. Это тебе не анализы кирийской мочи, биолог!
— Беру свои слова назад. — Гек знал, как легко выбалтываются люди, когда начинают говорить о предметах своей профессиональной гордости, им лучше не мешать.
— То-то! На первый раз прощаю. Слушай, — Рита поудобней уселась в кресле, вполне
— Представь себе, что твое изображение покрыли очень мелкой гибкой сеточкой с пронумерованными клетками, а потом нарисовали обезьяну и тоже покрыли той же сеточкой. Если обезьяна не помещается, сетку можно растянуть, чтобы она ее накрывала, или наоборот — сжать. Если теперь на каждом изображении, твоем и обезьяны, отбросить клетки, которые выходят за контур фигуры, она получится как бы нарисованной из крошечных элементов. Каждая клеточка на одном изображении будет мало отличаться от своей пары на другом, но вместе они создадут две совершенно разные картины. В этом суть. Фонатор направленным излучением накрывает тебя такой сеткой и ее узелки «прилипают» к твоему телу. Все это фиксируется на первом внутреннем экране. В узелках начинают действовать импульсные уловители твоих биотоков. Они воспринимают импульсы тела, каждый в своей точке, и передают их на второй внутренний экран с изображением обезьяны, причем в строгом соответствии с нумерацией клеток, а уже оттуда импульсы фонируются, как мы это называем, в окружающую среду. Зрительный орган воспринимает образ только по фрагментам, а потом интегрирует его в целое. Вот таким способом от твоих импульсов складывается и оживает образ обезьяны. Ты идешь — она идет. Ты повернул голову — она повернула.
— А цвет?
— Цветовую окраску надо специально задавать, меняя спектр излучения импульсов в нужных зонах, но это мелочь. Вот если необходимо трансформировать человека не в человекоподобное существо, а, скажем, в ящера или копытное какое-нибудь, — это особая работа, иногда очень сложная. Надо ведь, чтобы зверь шел, когда ты идешь, а не всякие кренделя выписывал. Мы этим в училище развлекались, накладывали сетку на изображения разных зверей и смотрели, что они от наших движений делать будут. Все от смеха лежали. А потом оказалось, что эта игра хорошие навыки дает, я теперь практически любой образ слепить могу. Хочешь, сделаю тебе такой фонатор, что ты будешь в образе цветка. А впрочем, нет, — она игриво взглянула на Гека, — еще сорвет кто-нибудь.
— А какой образ вы применяете для нивсов — образ стандартного нивса?
— Ну уж нет, сначала так и хотели сделать, да вовремя одумались. А если какой-нибудь тамошний придурок захочет тебя по плечу хлопнуть? Душа вон. И, говорят, местные самочки, если им партнер понравится, разрешения не спрашивают. Представляешь?
— Тогда какой же?
— Пустой фонатор.
— Как это пустой?
— Тут дело в размерах между оригиналом и образом. Они не должны сильно отличаться. Если образ сделать слишком большим, он не будет соответствовать пространству оригинала, получится как в детском кукольном театре, когда большое чудовище появляется на фоне маленьких декораций. А если образ слишком маленький, он создает вокруг себя слепое пространство — занятое оригиналом.
Гек удивленно поднял брови.
— Так вот, мы сжимаем образ просто-напросто в маленький в ноготь серый шарик.
— Значит, человек-невидимка?
— Ну да.
— И нивсы не реагируют на эти слепые пятна?
— Да что ты! Человек в большой комнате и то не реагирует,
— Великолепно, тогда приготовь мне, пожалуйста, такой фонатор, я в ближайшее время хочу слетать посмотреть на нивсов.
— Зачем его готовить, он давно уже готов, под номером три. Это номер Шацкого. В нижнем холле шкаф откроешь, там на одной из полочек написано Кири-2.
— Интересно. Это что же получается, каждый из нас может спуститься вниз, взять фонатор, ходить с ним по станции и морочить остальных?
— Нет, не может, — раздался голос сзади. Гек повернулся и увидел Борга в дверях. — Действие любого фонатора внутри станции заденет внутреннюю оболочку защитного поля, сразу сработает общая сигнализация тревоги, как при попытке прорыва поля станции.
— А если я сниму поле, не сработает.
— Прошу оставить эти неуместные шутки, Рита!
«Какой серьезный тон, и сам Борг настороженный и напряженный, — подумал Гек. — Что ему сюда приспичило?»
— У меня есть подозрение, что мой фонатор не совсем в порядке, прошу вас проверить, — Борг протянул Рите диск.
— Да что это у вас у всех фонаторы забарахлили? Кладите на стол.
— Сегодня я встречался с Ренвудом, — обратился начальник станции к Геку, — он в крайне вежливой форме проявлял желание познакомиться с вами. Может быть, завтра?
— Завтра я планировал посетить Кири-2.
— А, ну тогда после возвращения, когда у вас будет свободное время. Я, к сожалению, не смогу сопровождать вас на Кири-2, ведь это займет более суток. А тут — работа.
— Господь с вами, я и без того вашим вниманием злоупотребляю, пожалуйста, не беспокойтесь.
Борг еще потоптался.
— Вернетесь, видимо, только на следующие сутки? Будьте там все-таки осторожны, планета не до конца изучена, мало ли что.
— Да, ты уж действительно поосторожней, — подхватила Рита, — особенно с нивсяночками. Они килограммов по сто. Могут не выпустить из объятий.
На следующее утро Гек встал с рассветом. По расчетам, он доберется до Кири-2 к середине дня, если считать по данному времени. Это позволит обследовать планету в течение второй половины дня и первой половины следующего. Значит, завтра вечером он сможет вернуться назад.
Гек плавно поднялся в верхние слои атмосферы и только там дал форсированный старт. Некоторое время он глазел на удаляющуюся планету, черноту космоса с чужими звездами и ярко проступающую сквозь темный фильтр корону местного солнца. Через полчаса таких занятий он вылез из кресла и решил позавтракать, так как из-за раннего времени не стал это делать на станции.
После завтрака Гек проверил и откорректировал траекторию движения и, имея еще впереди более двух часов, решил не торопясь просмотреть захваченные у Борга материалы первичного обследования Кири-2.
С точки зрения климата, планета была полной противоположностью Кири-1. Большая удаленность от солнца и гораздо более широкий атмосферный слой послужили условием для рождения иной фауны и флоры. Обширные территории планеты представляли из себя зоны, похожие на земные субтропики. Жаркими были лишь экваториальные широты. На полюсах средняя температура составляла минус пять-десять градусов. В близких к ним регионах нивсы не жили. Им вполне хватало громадных пространств с гарантированным весенне-летним климатом, пространств, покрытых невероятно богатой растительностью, содержащей, в том числе, большинство аналогов земной флоры. Изобилие съедобных плодов, много пресной воды, очень богатый животный и птичий мир.