Ты сторож брату твоему
Шрифт:
— Надеюсь, что не ушиблись. Скажите, пожалуйста, Макс, в оказании помощи кирийцам, по-вашему, все идет нормально?
Некоторое время Гринев сидел молча.
— Я думаю, как это поточнее сформулировать, — проговорил он. — Наверно, правильно было бы сказать, что они избегают радикальных изменений в своей промышленности и вообще в хозяйственной практике. Очень охотно и быстро внедряют те наши разработки, которые облегчают условия труда и быта, но к разработкам более высокого уровня, позволяющим существенно увеличить производство многих видов продукции, относятся прохладно. То есть формально они это тоже внедряют, но большого хода не дают. Не
— Если я вас правильно понимаю, кирийцам не удается в полной мере использовать те виды помощи, которые могли бы давать наибольший эффект?
— Не то чтобы не удается… может быть, вам это покажется неестественным, как впрочем и мне, но дело выглядит так, будто они сознательно уклоняются от подобных видов помощи. Хотя официально все принимают и благодарят.
— А Борг признает ваши наблюдения?
— Не только не признает, но и очень разозлился, когда я их ему выложил.
— Не буду вас больше задерживать, Макс. Да, скажите, вы, прилетев, сразу прошли на станцию, не задержались по дороге?
— Нет, конечно, что в этой духоте делать?
— Резонно.
Рита села на стул как благовоспитанная девочка: ноги вместе, руки на коленках, голова чуть набок. Просидев с полминуты уставившись на Гека, она изобразила плаксивое лицо и, подавшись вперед, захныкала.
— Гек, ну похвали меня хоть раз. Ведь я одна среди них сразу тебя оценила, почувствовала сильную личность. Пожалей бедную девочку, не вели в кандалы ковать, хи-хи.
— Ну-ну, угомонись. Скажи-ка лучше, что ты делала перед тем, как Борг дал команду спуститься в нижний холл.
— Ничего особенного. Заканчивала работу. Тин зашел. Впустила Макса, — Рита посмотрела на потолок, — больше ничего не вспоминается.
— А между прилетом Макса и сигналом Борга много времени прошло?
— Нет… я, конечно, не засекала… две-три минуты.
— С Шацким ты после обеда нигде в коридорах не встречалась?
Рита отрицательно помотала головой.
Задав еще несколько мелких вопросов, Гек отпустил и ее.
Теперь можно было пригласить Ольгу. Он умышленно отвел ей последний номер. Пусть соберется с мыслями. По тому, какую линию поведения она изберет, можно будет судить о многом.
Девушка вошла и, сделав шаг от двери, остановилась. Помещение, в которое она ежедневно приходила как к себе домой, где стоял ее стул и стол, превратилось в место предстоящих испытаний. Гек сразу понял охватившее ее чувство. Но справилась с ним она прекрасно. Спокойное выражение ее лица не обещало пока раскаянных признаний.
«Что ж, и неплохо, что нет потери человеческого достоинства, — подумал Гек. — Достоинство… а если смерть Шацкого ее рук дело?». И тем не менее… За многие годы своей работы он встретил только двух преступников, которых при всем желании не мог отнести к человеческому роду. А в остальном это были люди, разные, иногда с видимыми духовными изъянами, иной раз нет. Но в массе своих чувств и мыслей они были неотличимы от прочих людей, от него самого. Каждая такая встреча заставляла его потом напряженно, порой мучительно и почти всегда неудачно искать начало низкому и жестокому в человеке. И единственным несомненным опытом, извлеченным им из такого общения, стало убеждение в аморальности любого неправомерного применения силы, унижения и дискредитации человеческой личности, какой бы она ни была.
— Прежде чем задавать вопросы, я сам вам кое-что расскажу, — начал Гек. — Если что-нибудь прозвучит
— Обстоятельства вашего знакомства с Ренвудом я напоминать не стану. Конечно, вас удивило это случайное сходство с его невестой, но большого значения всей этой истории вы придавать не стали. Но вот за три месяца до гибели Шацкого, Ренвуд неожиданно подарил вам драгоценные камни, камни, представлявшие по земным меркам большую ценность. Вы очень удивились и сначала пытались отказаться, но в конце концов приняли. Ренвуд и потом оказывал вам знаки внимания, а однажды пригласил вас к себе в гости. Разговор был так построен, что та, незаконная услуга, о которой он просил, выглядела мелкой для вас, но огромной по своей важности для него. Отказываться было неловко, да и Шацкого вы недолюбливали, ну и камни обязывали.
Девушка вздрогнула при последних словах.
— Ренвуд просил сделать это поскорее, а Шацкий засиживался за работой, приходилось улучать моменты. Во время одного из них он вошел и заметил что-то неладное. Наверно, вы успели спрятать фотоаппарат, но то, что возились с журналами, он заметил. На его вопрос вы ничего толком не ответили, и он вспылил, потребовал, чтобы вы ни к чему на его столе не притрагивались.
Ольга сидела, не шелохнувшись.
— Тем не менее вы выполнили задание — сфотографировали все от начала до конца. Но на этом услуги не кончились. Через короткое время после гибели вашего шефа Ренвуд попросил дать ему на пару дней, а может быть даже на несколько часов журналы. Вы передали их через Макса или Тина и так же получили назад. А теперь вопрос. Что-нибудь неверно в моем рассказе?
Девушка подняла голову и посмотрела на него.
— Все верно, — ответила она бесстрастным холодным голосом.
— Тогда пару мелких уточнений. С кем вы отправляли журналы?
— Туда с Тином, назад с Максом.
— Они знали, что передавали?
— Нет, пакеты были запечатаны. Я сказала, что это обмен обычными альбомами и книгами.
В ее голосе не было ни растерянности, ни беспокойства, как будто речь и действительно шла о всяких пустяках.
— Вы просматривали журналы после их возвращения?
— Нет, зачем?
— Из любопытства, например, нет? Ну, хорошо.
Гек помолчал.
— Про отношения Борга и Шацкого расскажите мне что-нибудь.
— Что? — девушка блеснула на него глазами из-под длинных ресниц.
— Ну, например, из последних дней покойного.
— Уже кто-то наболтал, — Ольга брезгливо искривила губы. — Я не знаю об их отношениях. Просто за два дня до смерти Шацкого Борг говорил ему: «позвольте мне самому доложить обо всем! дайте мне такую возможность!», чуть не плакал. Больше я ничего не слышала и не знаю.
Гек, решив, что на первый раз хватит, отпустил девушку.
Он откинулся на спинку кресла.
Ну-с, клубок-то ведь не распутывается! И кончик нити все тот же — кирийская верхушка. Все-таки для чего было шпионить, подкупать землянку? Это же риск, угроза дальнейшим контактам, скандал, которого еще не было в земной практике общений с иными цивилизациями. Что их на такое подвинуло? Почему, получив интересующую их информацию, кирийцы, тем не менее, стремятся добыть и сам ее источник, после чего из журналов исчезает несколько страниц?… И почему, имея возможность исказить и запутать все результаты — ведь почерковедческую экспертизу никто бы и не подумал сделать — кирийцы, напротив, пытаются обратить на эти результаты внимание землян. Что тогда они вырвали из журналов?