Ты умрёшь завтра
Шрифт:
В общем, на всю бескрайнюю Страну Советов только в небольшом поселке городского типа Красный было спокойно, если только спокойствием можно обозвать каталепсию. Да и та к весне 89-го закончилась, как раз ко времени, когда СССР, наконец, вывел из Афганистана войска, а по всей стране открывались кооперативы, знаменуя тем самым завершение эпохи социализма и началом капиталистического курса.
В марте 1989-го года катаклизмы докатились до зауральской тайги, и начались они с того, что в городе стали пропадать люди. Вернее, они пропадали и раньше, но случалось это нечасто, и горожане не обращали внимания на тревожные симптомы, списывая загадочные происшествия на обычную русскую расхлябанность. Мало ли, может, в сугробе бывший металлург замерз, или в майский сель угодил, а то вдруг придумал перепрыгнуть через термальный источник, да не рассчитал силы и сварился в кипятке, или там на опасную близость к тайге подобрался и голодные псы им откушали. Но весной 89-го пропал участковый Полищук вместе с сыном Ильей, следом начальник гарнизона полковник Рубаков и замполит Котавасев, затем Хапченко Елизавета Анисимовна — жена бывшего начальника базы производственного обеспечения, а потом и падчерица Антона Павловича Наташа вместе с мужем Аликом и четырехлетним сыном-инвалидом Федей. Хоть и стар уже был Полищук, но милицейская хватка сидела в нем крепко, не верил народ, что матерый милиционерище мог по небрежности расстаться с жизнью, к тому же позволить такому случиться с собственным сыном. На офицеров народу было плевать, а вот Елизавета Анисимовна слыла женщиной мужественной и воинственной, не боялась ни медведя, ни черта, а радиопсов могла разогнать одним криком, который по акустическому давлению переплевывал армейскую сирену. Как такая женщина могла просто раствориться в воздухе?! Исчезновение же семьи названной дочери доктора Чеха выглядело загадочнее всех прочих случаев, учитывая то, что сын их позже обнаружился целым и невредимым.
Наташа Чех вышла замуж за бывшего заводского инженера Алика Смойлова в январе 84-го года. Свадьбу они не играли, и официально не расписывались, потому что на тот момент ЗАГС в Красном не функционировал. А через полгода у них родился сын. Рождению ребенка молодожены радовались недолго, вскоре Антон Павлович, проклиная все на свете и в первую очередь собственный язык, который несколько лет назад накаркал беду, поставил внуку неутешительный диагноз. У юного Федора наблюдался врожденный дефект роста, природа не дала мальчику способности к развитию скелета, он родился карликом и таковым должен был остаться до конца своих дней. Так вот, Наташа и Алик пропали, и маленький Федя тоже, но позже выяснилось, что с Федором ничего не случилось, и теперь он благополучно обитает в общине ему подобных, носит грубый балахон до пят и вооружен короткой острой пикой.
21-го марта 89-года, в первый день астрономической весны, вертолет в последний раз доставил в Красный продовольствие. В этот день историк Семыгин разгадал тайну исчезновения горожан. Их убивали те самые воины-гномы. Случилось это так.
Винтокрылая машина опустилась на вертолетную площадку, и пятеро мужчин под надзором председателя горисполкома Поворотова переместили ящики с продовольствием в тележки и потащили их к складам. Аркадий Юрьевич же задержался, ему требовалось принять почту. Несколько солдат охраняли периметр посадочного поля, — мера безопасности при разгрузке вертолетов, принятая много лет назад. Аркадий Юрьевич торопился, он испытывал смутную тревогу, ему казалось, что кто-то пристально за ним наблюдает. Нагрузив тележку тюками газет и писем, он спешно покатил ее домой (делами почты Семыгин давно уже занимался дома). Вертолет поднялся, взял курс на юг и вскоре его рокот стих. К этому моменту Аркадий Юрьевич удалился от места разгрузки метров на пятьдесят, а затем услышал радостный вскрик одного из солдат:
— Смотри-ка, гномы!..
Может быть, солдат хотел добавить что-то еще, но в следующее мгновение тишину пронзил свист летящего копья, историк Семыгин резко оглянулся и увидел, как метательный снаряд вонзился солдату между ребер, заставив последнего сделать три шага назад и в недоумении уставиться на свою грудь. В следующее мгновение десяток копий поразили оставшихся воинов, никто из них не успел даже снять с предохранителя автомат. Тактика карликов основывалась на скрытности и внезапности, и тактика эта оказалась действенной.
Аркадий Юрьевич, леденея от ужаса, бросил тележку, и кинулся к ближайшему укрытию, то есть к церкви, но путь отступления был отрезан, — дорогу ему перегородили пара десятков мрачных воинов-лилипутов. Казалось, они появлялись из-под земли, любой ящик, бочка, связка шпал или выбоина в грунте являлись для них идеальным укрытием, местом засады. Острия двух десятков пик целились Семыгину в грудь, глаза из-под низких капюшонов кололи враждебностью и холодом.
«Как глупо», — подумал Аркадий Юрьевич, понимая, что жить ему осталось пару мгновений, но он ошибся.
Землю накрыла огромная тень и карлики, вскинув к небу взоры, вдруг попадали, зарывшись лицами в землю, и закрыли руками головы. Не веря в свою удачу, и даже не пытаясь задуматься, чтобы стало причиной такого странного поведения низкорослых воинов, Аркадий Юрьевич припустил со всех ног, и несся так, как не бегал и в юности. Он бежал минут двадцать, краем сознания отмечая, что огромная тень плавно скользила по пустынным улицам, но не обращал на нее внимание. К концу своего забега он чувствовал, что от усталости вот-вот потеряет сознание. Кровь пульсировала в висках так, словно в голову били молотком, перед глазами плыли красные пятна, гудело в ушах, горячий воздух даже сквозь респиратор обжигал легкие, но Семыгин не позволял себе снизить темп. Только разглядев впереди будку гарнизоновского КПП, он перешел на шаг, а доковыляв до часового, споткнулся и свалился солдату под ноги. Часовой же гостя не замечал, — его затянутая в резину противогаза голова была задрана к небу. Аркадий Юрьевич попытался встать, но это оказалось ему не по силам, тогда он перевернулся на спину, посмотрел вверх, и понял, что стало причиной его спасения: в небе над городом величаво и где-то даже лениво, правильным треугольником, словно звено истребителей, раскинув огромные крылья, парили драконы.
«Я сошел с ума», — заключил историк Семыгин и отключился.
Полчаса спустя он обнаружил себя лежащим на койке в солдатском бараке с мокрой тряпкой на лбу. В висках все еще пульсировало, и в груди таилась тупая боль, но в целом Аркадий Юрьевич чувствовал себя сносно.
«Стар я уже для таких марафонов», — сделал вывод Семыгин и побрел наружу.
Дневальный указал ему, где искать офицеров и Аркадий Юрьевич направился к зданию штаба. Внутри он обнаружил старшего лейтенанта Катко и лейтенанта Могильного, с которыми давно состоял в знакомстве, так как неоднократно доставлял им почту. В отсутствие полковника Рубакова и замполита Котавасева, они, как самые старшие, управляли гарнизоном. Офицеры обсуждали тактику боевых действий на случай агрессии со стороны неопознанного, а потому вероятного, летающего противника.
— Вряд ли такое чудище ДШК возьмет, — сказал лейтенант Могильный. — Тут бы надо «шилку»…
— Ну и где мы эту «шилку» возьмем?.. — отозвался Катко и перевел взгляд на вошедшего Семыгина. — О! А вот и Аркадий Юрьевич. Пришли в себя? Не тот у вас возраст, дорогой мой товарищ, чтобы так активно спортом заниматься. Могло и сердечко того… остановиться. Чего вы драпали то так? Чудишь перепугались? Так они вроде никого не трогают.
Но историка Семыгина в данный момент беспокоили не драконы, а карлики, поэтому он сжато поведал офицерам историю убийства солдат, произошедшего совсем недавно на вертолетном поле.
— Мать честная! — поразился лейтенант Могильный и вскочил из-за стола. — А я то думаю, куда эти лоботрясы подевались! Вертушку то час назад разгрузили!
— Так, спокойно! — осадил его Катко. — Аркадий Юрьевич, вы уверены? Зачем им убивать советских солдат?
Старлей сделал ударение на прилагательном «советских», так, словно если бы речь шла об убийстве, скажем, американских военных, то он не углядел бы в этом криминала, а может быть, даже, в душе и порадовался.
— Я думаю, не только солдат, — ответил историк Семыгин. — Я спрашивал у Поворотова, карлики никогда не являлись за своей пайкой. Раньше они охотились на голубей и собак. Сейчас животные в город не суются, а люди стали пропадать. Я думаю, что все последние исчезновения — дело их коротких ручонок. Имеется у меня одно жуткое предположение: они их… едят.
— Твою мать!.. — выдохнул пораженный лейтенант Могильный.
— Выродки! — взревел старлей Катко и теперь сам выскочил из-за стола. — Могильный, в ружье! Я этим выблядкам покажу, как советского солдата жрать!