Ты в гадалки не ходи

Первухина Надежда Валентиновна

Я села в уголок, Юля протянула мне бокал с наговорным соком и ушла играть в баккара (да, азартные игры на этом шабаше тоже процветали вовсю). Я потягивала сок через соломинку и наблюдала за весельем. Было спокойно и приятно, я почувствовала, что будто растворяюсь в этом шабаше и могу быть любой из этих ведьм…

— Ника, я вам не помешаю? — Передо мной с повинной головой стоял майор Колосков. — Простите меня…

— Да бросьте вы об этом, майор! Присядьте. Я сама виновата. Мне бы знать, чем обычно заканчиваются

танцы с инкубом, и я бы ни за что не пошла с вами танцевать.

— Ну, обычно танцы с инкубами заканчиваются постелью, но я ни в коем случае не хочу сказать…

— А почему бы и нет? Я шучу. Я сейчас совершенно не гожусь для постели. Я просто хочу наслаждаться шабашем, наблюдая его как бы со стороны. Вы понимаете меня, майор?

— Совершенно понимаю, — извратил русский язык инкуб. — Ах, Ника, вы удивительная девушка! Я такой еще не встречал. Честное слово инкуба!

— Вы, похоже, все-таки пытаетесь меня обольстить.

— Нимало. Что уж, и по восхищаться вами нельзя?

Я усмехнулась:

— Можно, конечно. Только… Я все равно знаю, какая у меня куча недостатков.

— Недостатки легко превратить в достоинства, поверьте, Ника.

— Верю. Скажите, а каково это — быть инкубом?

Майор призадумался, потирая элегантно небритый подбородок.

— По-всякому, — наконец сказал он. — Мне, например, приходится нелегко.

— Почему?

— Я последний московский инкуб. Каково это — жить без своих соплеменников, без друзей и соратников по духу! Тем более что мы, инкубы, существа с высоким процентом эмпатии. Нам нужно общество, сплоченность, понимание. Я, может быть, сегодня чуть вас не затанцевал потому, что потерял бдительность — начал радоваться обществу, себе подобному. Я сто лет, а то и больше не бывал на шабаше!

— Ох, а сколько вам лет, майор?!

— Да это неважно. Но сто точно, я ручаюсь.

— Как же вы еще не дослужились до генерала?

— А оно мне нужно? Куда нужнее любить и быть любимым.

— Майор, вы опять перевели разговор на щекотливую тему. Не хотите ли вы сказать, что любить вас должна именно я?

— А почему нет? Разве я так уж уродлив?

— Нет, что вы, майор! Вы выглядите великолепно и как раз в моем вкусе.

— Ну тогда я не вижу препятствий. Или ваше сердце уже занято?

— Да нет, в общем.

— Тогда я прошу вас стать моей женой!

— Майор, не гоните лошадей, я не поспеваю за прихотливым полетом вашей мысли! Вы это серьезно?!

— Абсолютно! Поверьте, у нас будет прекрасный союз. Инкуб-мужчина способен на такую страсть, на которую не потянет ни один смертный.

— Ага, а потом за любите меня до смерти, как только что затанцевали.

— Я буду очень осторожен, Ника. Я не позволю своей страсти стать слишком пламенной. Так что же вы решили?

— Майор, я должна

подумать. Вы, безусловно, мне нравитесь, но пока еще не настолько, чтобы бежать с вами под венец. У меня сейчас и без того масса хлопот. Я прежде всего должна стать ведьмой. Понимаете?

— Понимаю. Но вы даете мне хотя бы надежду?

— Безусловно. Даю. Надежду. Вы не принесете мне еще соку?

— Все, что угодно. — Инкуб взял мой бокал и пошел в противоположную сторону — там белел небольшой столик, уставленный разнокалиберными бутылками и бумажными упаковками с соком.

Майор принес мне бокал сока. Апельсиновый. Не очень его люблю, но обижать майора не хочется.

Мы принялись болтать о том о сем, майор рассказал мне о своей службе, о громком деле под кодовым названием "Заботливая женская рука". Я была искренне зачарована его рассказом и потому на шабаш уже практически не обращала внимания. А между тем в расстановке фигур шабаша произошли серьезные изменения.

Во-первых, этих фигур стало больше. На одну.

Точнее, на одного.

Я уж и не знаю, как он сюда проник!

Но это был он, знаменитый на весь Щедрый, скандально известный журналист Сидор Акашкин!

Бурные аплодисменты.

Под шумок он появился в зале, и поначалу его даже и не заметили. Господин Акашкин успел пощелкать цифровым аппаратом и запечатлеть шабаш в его самых нескромных проявлениях. И как он только отыскал их, эти "проявления"! Потом он нахально налил себе шампанского и, отыскав горящим взором нас с инкубом, двинулся в нашу сторону.

— Приветствую! — взмахнул он рукой. — Разрешите представиться — независимый корреспондент местной газеты "Щедрые вести" Сидор Акашкин. Позвольте за дать вам несколько вопросов…

И тут в зале образовалась нехорошая, просто ледяная тишина.

— Ой, Акашкин! — взвизгнула молоденькая ведьма со звучным именем Марисобаль и попыталась спрятаться за колонной.

Но тут от стола, где играли в баккара, оторвалась Юля. А она, насколько мне известно, прессу и особенно Сидора Акашкина не очень-то жаловала.

— Акашкин! — воскликнула Юля. — Какого черта ты сюда проник?! Это закрытое мероприятие.

— От прессы не может быть секретов, — с нахальничал Акашкин. — Или все-таки вам есть что прятать, госпожа Ветрова со товарищи?

— Прятать нам нечего, — холодно ответствовала Юля. — Задавайте ваши вопросы, господин Акашкин. Только быстро. Мы не хотим портить наше веселье вашей скоромной мордой.

— Зачем так грубо? — елейно улыбнулся Акашкин, — Позитивней надо быть. Что ж, госпожа Ветрова, вы лично дадите мне эксклюзивное интервью или кто-то из ваших подруг?

По залу прокатился перепуганный вздох.

— Я сама дам вам интервью, господин Акашкин. Кресло господину репортеру!