Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
Шрифт:
Вот это восьмистишье с двумя последними строчками, как они сами сложились:
Восемь слов в сердце горят, Но сказать их не осмелюсь. Есть черта — о ней молчат, И нельзя переступить через. А все-таки? Ведь никто не поймет, Что слова эти налиты кровью. Но свободою Бог зовет, Что мы называем любовью.Допустим, что так это на самом
Чтобы на это ответить, надо прежде всего знать, в чем ее грех.
О своем грехе она никогда не говорит прямо. Все, что известно, — это что она, в редкие минуты, его сознает, что каяться не хочет и не будет и что ее грех — «грех великий».
И клонит долу грех великий,
И тяжесть мне не по плечам.
Это все. Впрочем, в одном стихотворении она говорит несколько определеннее: «Тяжелее всех грехов — Богоубьение» [645] . Но, как я уже не раз отмечал, это не определяет ничего. Всякий грех в большей или в меньшей степени — Богоубийство. Все дело в том, кто и как убивает.
Что же до ее стихов о грехе вообще, явно выросших из личного опыта — как же иначе! — то они слишком отвлеченны, чтобы по ним можно было что-либо узнать о том «великом грехе», что над ней тяготеет.
645
Тяжелее всех грехов — Богоубьение. — Из стих. «Что есть грех?» (1902).
Даже черт — он является ей трижды — ее не искушает, по крайней мере первые два раза. Он приходит, так сказать, уже «на готовое» и лишь «констатирует факт», как будто она пала еще до рожденья. Он очерчивает вокруг нее кольцо и, когда она его просит подождать, отвечает:
Твой же грех обвился, — что могу я? Твой же грех обвил тебя кольцом. [646]А какой — неизвестно. Во втором стихотворении, «Час победы», она черта «побеждает», разрывая кольцо.
646
Твой же грех обвился, — что могу я?.. — Из стих. «В черту» (1905).
Но мы знаем, что это лишь мечта об освобождении и что на самом деле кольцо превратится в мертвую петлю, от которой ее спасет только чудо.
Искушает ее черт или делает вид, что искушает, лишь в третье посещение, уже здесь, в Париже. Соответственно с временем и местом изменяется и его внешний облик.
Он приходит теперь не так. Принимает он рабий зрак. [648]647
В этот час победное кольцо
648
Он приходит теперь не так… — Из стих. «Равнодушие» (1928).
Это уже не ангел в темной одежде, прячущий лицо под романтическим плащом, как в <19>05 г.; не красный дьявол в образе чекиста-палача, какие ходили с обыском после октябрьского переворота, это — скромный эмигрант-обыватель, шофер такси или рабочий на обойной фабрике, полуинтеллигент с интересом к литературе, усердный посетитель «Зеленой лампы», а может быть, даже воскресный гость на авеню дю Колонель Бонэ, куда он проник под видом «молодого поэта».
Но это черт. И он ее искушает. Зная ее слабость ко всякого рода выдумкам, он ей предлагает забавную и как бы невинную игру:
Хочешь в ближнего поглядеть? Это со смеху умереть! Назови мне только любого. Укажи скорей хоть кого, И сейчас же тебя в него Превращу я, честное слово!Она слушает благосклонно, не догадываясь, что перед ней черт. И ободренный черт продолжает:
На миг, не на век! — Чтоб узнать, Чтобы в шкуре его побывать… Как минуточку в ней побудешь — Узнаешь, где правда, где ложь, Все до донышка там поймешь, А поймешь — не скоро забудешь.Тут выражение ее лица меняется. Она узнала гостя и принимает надменно-холодный вид. А черт беспокоится:
Что же ты? Поболтай со мной… Не забавно? Постой, постой, И другие я знаю штучки…Но она не отвечает.
Уходи — оставайся со мной, Извивайся, — но мой покой Не тобою будет нарушен… И растаял он на глазах, На глазах растворился в прах, Оттого, что я — равнодушен…Скажем прямо: и эта ее победа над чертом — не более как мечта о победе. Она хотела бы, чтобы так было, на самом же деле черт и в этот раз приходит на готовое и лишь «констатирует факт». Искушенью, какому он ее подвергает, она поддалась уже давно, и ее равнодушие — напускное. Редко, когда ее сердце билось с такой силой, как в это третье свиданье. Она поняла сразу, зачем он пришел: выпытать те восемь слов, что она скрыла от всех, но о существовании которых он неизвестно как пронюхал. Вот истинная цель его визита.
Больше она с ним в жизни не встретится. Однако это еще не конец…
А душу ближнего она знает как свои пять пальцев. Насмотрелась на нее, слава Богу, достаточно, узнала, где в ней правда, где ложь, все поняла до донышка…
Как Бог, хотел бы знать я все о каждом, Чужое сердце видеть, как свое. [649]Вот и узнала, и увидела, и, не выдержав, отвернулась с «брезгливым презрением».
649
Как Бог, хотел бы знать я все о каждом… — Из «Идущего мимо» (1924).