Тяжелая корона

Ларк Софи

— Спасибо тебе, — говорит Себастьян мне на ухо.

— Как ты это сделала? — с любопытством спрашивает Аида. — Ты сбросила его с крыши? Ты застрелила его?

Видя, как я морщусь, Себастьян говорит:

— Оставь ее в покое, если она не хочет говорить об этом.

Я все еще чувствую, что чертовски многим обязана Аиде за то, что она так легко простила меня, поэтому я все равно отвечаю.

— Я застрелила его, — говорю я. — Но было близко. Это я чуть было не переступила через край.

Я вижу страх на лице Себастьяна. Он

держит меня крепче, чем когда-либо, как будто драка на крыше — это то, от чего он все еще может защитить меня сейчас, а не что-то законченное и в прошлом.

— Я, блять, не могу в это поверить, — говорит он. — Я имею в виду, я думаю, что могу. Я видел тебя, когда ты злилась. Но, Господи Иисусе, Елена, он гребаный людоед…

— Это не был мой любимый полдень, — говорю я.

Когда мы входим в больницу, медсестра, судя по состоянию всех нас, сильно подозревает, что мы здесь просто, как посетители. Даже Каллум и Аида выглядят растрепанными и грязными, несмотря на то, что мы прибыли, когда бой почти закончился.

Медсестра неохотно выдает нам наши бейджики и позволяет подняться на верхний этаж. Двое людей Себастьяна охраняют лифт и коридор. Тот, что повыше, говорит Себу: — У него закончилась операция. Он в комнате с Камиллой.

Мы все спешим по коридору, стараясь вести себя тихо на случай, если Неро все еще спит.

Но когда мы заглядываем, он сидит в постели, бледный и худой, но на удивление бдительный.

— Почему вы все выглядите хуже, чем я? — говорит он.

— Енин мертв, — говорит Себ в качестве объяснения. — Он сжег дом дотла.

— Наш дом? — Неро говорит.

— Да, — кивает Себ. — Прости. Я вроде как позволил ему.

— Ну и черт, — говорит Неро.

Он звучит ошеломленным и недоверчивым, что я могу понять, поскольку этот дом принадлежал их семье сто лет. Удивительно, что то, что стояло так долго, может быть разрушено за считанные часы.

— Ты хотя бы переставил мои машины? — Неро спрашивает.

— Нет, — Себ морщится.

Неро сердито смотрит на него, и я вижу, что его характер все еще жив и здоров, каким бы слабым ни было его тело.

Камилла сжимает бедро Неро через постельное белье.

— Все в порядке, — говорит она. — Твои любимые в нашем магазине.

— Некоторые люди тоже погибли, — напоминает ему Каллум.

Неро пожимает плечами, почти не заботясь об этом.

— Люди более обычны, чем индейский скаутский мотоцикл 1930 года выпуска. — Но через мгновение любопытство берет верх над ним. — Кто мертв? — он спрашивает.

— Например, Боско Бьянки, — говорит Себ.

— Пфф, — Неро фыркает. — Он едва ли стоит прокладки.

Я притаилась в дверях, смущенная и думающая, что мне не следует быть здесь. Я сомневаюсь, что Неро хочет видеть меня, или Камилла тоже.

Прежде чем я успеваю придумать предлог, чтобы улизнуть, Неро смотрит на меня своими проницательными

серыми глазами и говорит:

— Не будь такой дерганой, если твой отец мертв, мы все можем расслабиться.

— Мне действительно жаль… — начинаю я, но он отмахивается от меня.

— Ах, оставь это. Однако, чтобы ты знала, твоя свадьба была отстойной. Я рад, что купил тебе тостер только на два ломтика, а не на четыре.

Аида фыркает, и я вижу, что это идея Неро пошутить. Или, возможно, его представление о прощении. В любом случае, я соглашусь.

Камилла выглядит совершенно измученной за все часы, проведенные в больнице, но она улыбается, подпирая подбородок ладонью, прислонившись к кровати Неро. Она, очевидно, взволнована тем, что он полностью проснулся и говорит вот так, как, я полагаю, его обычное поведение.

— Мы не можем остаться надолго, — говорит Кэл. — Мы оставили Майлза в доме моих родителей.

— Если мы не вернемся, Имоджен, вероятно, купит ему еще двадцать нарядов и попытается подстричь его волосы, — говорит Аида.

— Это немного безумно, — говорит Кэл.

— Он малыш, — Аида закатывает глаза. — Просто радуйся, что он не лысый, как яйцо, каким ты был, пока тебе не исполнилось три года.

— Со временем все выросло, — говорит Кэл, смущенно потирая голову.

— В любом случае, всем пока, — говорит Аида, слегка маша нам рукой. — Рада, что ты жив, старший брат.

— Я тоже, — говорит Неро. Отвечая, он смотрит на Камиллу, а не на Аиду.

— Нам тоже лучше уйти, — говорит Себ.

Мы спускаемся обратно к лифту, пропуская Каллума и Аиду вперед, потому что мы с Себастьяном оба чопорные и медлительные. На выходе Себ подкупает ассистента, чтобы тот осмотрел мое плечо. За 600 долларов парень накладывает на рану еще пару швов, затем дает мне дополнительную дозу антибиотиков и пару упаковок обезболивающих.

Что бы он мне ни дал, это помогает почти немедленно. Я чувствую тепло и расслабленность, и боль в моем плече утихает до легкого покалывания. Себ проглатывает парочку сам, так что ему не придется так сильно опираться на меня, чтобы идти.

К тому времени, как мы проковыляли несколько кварталов от больницы, чтобы поймать Uber, где дорога больше не перекрыта, все огни в зданиях выглядят яркими и мерцающими. С озера дует ветерок, наполняя воздух запахом чистоты и свежести.

Себастьян обнимает меня одной рукой.

— Должны ли мы вернуться в нашу квартиру на машине? — он спрашивает меня.

Я даже не думала о том, куда мы пойдем. Очевидно, что мы не можем вернуться в семейный дом Себастьяна. Я бы ни за что на свете не пошла в дом своего отца. Поэтому имеет смысл, что мы отправимся туда, куда должны были отправиться сразу после нашей свадьбы: в прекрасный лофт, который мы с Себом выбрали вместе, когда еще ничего ужасного не произошло, когда наше будущее казалось светлым и многообещающим.