Тяжелые деньги
Шрифт:
— Так это же милое дело. А то нож в брюхо, возни столько. Точить, таскать, втыкать, кровь потом отмывать. Да и брюха иногда бывают, сам знаешь, — ножи как спички ломаются. А почему сейчас не бывает таких церемоний? Ведь как проще?
— А подумать? Во-первых, шить так здорово разучились. Во-вторых, одно дело сшить два костюма, другое — отковать сорок доспехов. У оружейников тоже дети родятся, а жрать, как ты, Кумба, верно подметил, всем подавай. Потом, ведь грамотно рисоваться —
— Это же настоящее серебро! — Каппа не мог наглядеться на вышивку, тускло мерцающую за стеклом. — Смотри, какая обалденная нитка! — Каппа перешел к следующему стеклу, стер пыль рукавом и чихнул. — А вот, посмотри только!
Мальчики подошли и всмотрелись.
— Каппа, у тебя чутье на эти вещи просто бешеное, — хмыкнул Таллео с уважением.
— Давай стекло разобьем!
— Каппа, не нервничай. Что значит «стекло разобьем»? Ты в музее, или где?
— Я Вете такое хочу подарить!
— Да уж, — ухмыльнулся Кумба. — За такое платье можно и с чайником убежать.
— Ну вот все и поубегали, — сказал Таллео злобно. — А теперь куда ни плюнь — чайник. Скоро в туалет уже не сходить.
— Ну так что?
— Что «что»?
— Стекло будем бить?
— Кумба, хватай его и быстрее наверх. Надо спасать ювелирное дело.
— Каппа, такое уже не носят.
— Талле, ты дверь не закрывай пока. Ну показать хотя бы! Она ведь такого не видела никогда!
— Да я понял. До чего принцесс довели.
Таллео развернулся к двери. Мальчики вышли в круглый чертог и замешкались.
— Пять минут погоды не сделают?
— Пять минут погоды не сделают.
— Пять минут погоды не сделают!
Они пересекли помещение, и Таллео так же легко открыл противоположную дверь. Они оказались в таком же зале, только здесь вместо стеклянных шкафов висели на стенах портреты. Картины были покрыты пылью, которая тем не менее не мешала их разглядеть. Мальчики остановились, оглядываясь в полумраке.
— Эх ты! Это что, тоже музей?
— Да. И кстати... — Таллео подошел к стене, снял с шеи фонарь и поднял его к картинам. — Интересное дело... Видите? Нет, вы посмотрите только.
— Это что, наш король?!
— Нет, Каппа! Посмотри внимательней.
— Ну да... Нос чуть другой... Лоб чуть другой... Скулы чуть не такие. Но похож!
— Не то слово. И нечего ломать голову. Тут внизу подпись. Вы что, слепые?
— А что тут написано? Что за абракадабра?
— Нет, до чего детей довели, — вздохнул Таллео и опустил фонарь. — Здесь написано «Король Эммеоптех Четырнадцатый». А наш какой?
— Да кто ж его знает? — хмыкнул Кумба. — А как ты это прочитал, кстати? Эту абракадабру что, и прочитать можно?
— Чему вас только в школе учат, — вздохнул Таллео. — Это на старинном языке. На нашем же, только на старинном. Лет четыреста назад который был.
— Вот тебе раз. Четыреста лет назад? Наш же язык?
— Да, Кумба, да. Можешь поверить. Четыреста лет назад у нас тоже писать умели. И можешь поверить, лучше.
— А рисовать как, смотри!
— Как ты прав, Каппа. Сейчас тебе так нарисуют?
— Слушай, Талле... Вот рядом!.. Ужас какой!.. Это же Вета!!!
— Каппа, тебе лечиться пора. Какая тебе это Вета? Ты что, не видишь, что здесь написано? Веты ему мерещатся, всякие. Ну ничего, сейчас поднимемся, она тебя живо вылечит. Ты что, читать не умеешь?
— Умею, — обиделся Каппа. — Только где тут читать?
— Вот подпись внизу, не видишь? Бедная, блин, девочка. Глухой, калека, да вот еще и слепой теперь.
— Это что, тоже на старинном? Четыреста лет назад?
— Это уже пятьсот. Но правда... Похожа не по-детски.
— Вот тебе раз... — Кумба подошел и всмотрелся. — Просто вылитая. Страшно сказать. А ты уверен?
— Что?
— Что пятьсот лет?
— Тут так написано.
— Вот эт-ты гад, — разозлился Кумба. — Почему ты умеешь читать всякую ерунду?
— Во-первых, это не ерунда, а старинный язык. Чему вас только в школе учат. Во-вторых, что еще делать, Кумба? — Таллео усмехнулся зловеще. — Если читать больше нечего? Приходится. Если кроме ерунды ничего нет, где еще набираться знаний?
— То есть? Вот ерунды и наберешься?
— Я, Каппа, умею читать всякую ерунду, умею. Я же тебе говорю, что еще читать-то?
— Нет, какая ведь девочка... И как похожа... А ну-ка, читатель, прочитай, что тут написано! Только по-человечески.
— Это... Ого! Да это же какая-то пра-пра-пра... Сколько там? В общем, какая-то очень прапрабабушка нашей зазнобы. Каппа, ты знаешь, кто у нашей принцессы бабушка?
— Конечно! Это же весь город знает.
— А прабабушка?
— Тоже.
— А прапрабабушка?
— Нет.
— А пра-прапрабабушка?
— Откуда! Да и зачем?
— А ты свою бабушку знаешь?
— Н-нет...
— А откуда ты взялся, вообще? Такой?
— Какой «такой»?
— Кумба, а ты знаешь?
— Что? Кто была Каппина бабушка?
— Твоя, идиот.
— Я сирота, — насупился Кумба презрительно. — Мне бабушка не полагается. А за идиота умрешь.
— Так вот и я про что, — Таллео вздохнул, еще раз обернулся к картине. — А может быть, ты тоже какой-нибудь пра-пра-пра, сколько там, правнук?