Тяжкий груз
Шрифт:
— Ну как, много уже? — спросил Ленар.
— Восемь процентов, — устало выдохнула она и зачем-то добавила, — …и триста сорок шесть тысячных.
— Кажется, вечность уже прошла.
— Как штурман, я обязана тебе напомнить, что космос — это очень большое место.
— А ты уверена, что у нас все в порядке с системой навигации?
— Хочешь сам провести диагностику? — раздалась из Вильмы низкая оскорбленная нота. — У нас все в порядке. Просто для навигации нужны ориентиры, а у нас ближайший ориентир находится в четырех световых годах, и на таком расстоянии ошибиться на несколько миллионов километров — проще простого.
— Допустим, что мы не ошиблись в навигации, — с капитанского
— На момент приема сигнала обратный фактор Лоренца составлял почти три четверти, — начала Ирма выражать догадку, — и именно на этом отрезке шкалы рост релятивистских эффектов достигает критических скоростей, из-за которых погрешности могут выйти далеко за пределы номинальных вычислений. Вполне может быть, что Марвин просто неверно запеленговал сигнал.
— Марвин умеет учитывать релятивистские эффекты.
— Марвин запрограммирован на оперирование космическими величинами, и на таких скоростях он ничего не способен вычислить идеально точно.
— Надеюсь, что ты не права, — протянул Ленар слегка поникшим голосом. — Иначе мы рискуем не просто не найти бедствующее судно, но еще и потерять с концами нашу баржу. И это все в мой последний рейс. Да… Не с таким позором я мечтал завершить службу.
— Вы забыли самый очевидный вариант, — с укором объявила Вильма в попытках вырвать своего капитана и остальную часть мостика из легкого приступа пессимизма. — В зависимости от типа судна и емкости его аккумуляторных батарей передатчики могут делать паузы, чтобы не израсходовать оставшуюся энергию слишком быстро. Иногда эти паузы длятся часами.
— Тогда не стоит забывать и о наименее очевидном варианте: у этого судна уже кончилась энергия, пока мы к нему летели.
— С одной стороны, ни один из вариантов отбрасывать нельзя, — сказал Ленар. — Но с другой стороны, если посмотреть объективно, мы сбились с курса, совершенно случайно наткнулись на терпящий бедствия корабль при шансе один на какое-то там очень крупное число, и именно в тот момент, когда мы развернулись ему навстречу, у него кончилась энергия? Прости, Ирма, но это уже слишком невероятная череда совпадений.
— Считается, что если посадить бессмертную обезьяну за вечную пишущую машинку, рано или поздно она напишет «Войну и мир», — напомнила Ирма.
— Все это лишь жвачка для ума, — скептически ответил Ленар. — Вильма, много уже?
— Хватит спрашивать, — раздраженно завысила она тон. — Если то, что мы ищем, меньше средней планеты, я не смогу найти это так быстро, как ты хочешь. К тому же это судно, скорее всего, уже давно остыло, и даже в инфракрасном спектре будет нечетким.
— Ладно, Вильма, я понял, успокойся. Если ты думаешь, что тебе тяжело, представь, что чувствует сейчас Петре. Пока мы тут проводим спасательную операцию, он сидит в комнате отдыха и лезет на стену от того, что мы с ним не делимся никакими новостями.
— Сочувствую его горю, — выпустила она едкий ответ промеж стиснутых зубов и протерла зудящие глаза.
Наблюдая за звездами очень сложно определить, с какой скоростью движется корабль. Физическая скорость корабля определяется при помощи телескопических спектрографов по относительной скорости дрейфа отбывающих и прибывающих звезд, к которому применяются поправки на релятивистские эффекты и смещение Доплера, что не лишено некоторой доли погрешностей. Точные координаты традиционно определяются методом вычислений отношения тяги к массе корабля, умноженной на коэффициент Алькубьерре, к объективному затраченному времени. Единственное, что по звездам можно рассчитать с пренебрежительно малой погрешностью — это
И вот сердце одного из них перенасытилось ужасом достаточно, чтобы тот отказался просто сидеть на месте и чего-то ждать.
— Мостик! — громогласно произнес из машинного отделения Эмиль через интерком. — У нас тут с Радэком проблемы. Он несет какой-то бред.
— Говори яснее.
— А ну-ка пусти меня… — послышался приглушенный голос Радэка, и несколько секунд по внутренней связи проносились звуки возни. — Так, Ленар, мне все это надоело. Скажи мне, что вы нашли хоть что-нибудь.
— Мы пока не нашли ничего, но это еще не повод нервничать.
— А я и не нервничаю. У меня есть предложение. Ирма сейчас там?
— Я слышу тебя, Радэк, — отозвалась Ирма. — Говори.
— Ты сможешь запустить все наши движки одновременно?
— Конечно, — равнодушно ответила она. — Я постоянно так делаю.
— Нет, я говорю не о маршевых двигателях, а вообще обо всех.
— Зачем?
— Чтобы дать холостой ход.
— Я же говорил, что он несет какой-то бред, — вставил Эмиль.
Наступило молчание, в котором даже Ирма не решалась подавать признаков жизни, смущенно обдумывая ответ на вопрос.
— Так, Радэк, что ты задумал? — разбил Ленар задумчивую тишину.
— Иногда, когда исследовательские корабли изучали астероидные скопления, а радары и лидары были неэффективны, они взрывали термоядерные заряды, чтобы подсветить невидимые объекты.
— Знаю, к чему ты клонишь, и тебе придется поверить мне на слово, что я с собой не захватил ни одного термоядерного заряда, и вообще на нашем корабле контрабандой никто не занимается, — произнес он последнюю часть фразы с громкостью на грани крика. — Все ясно?
— Да я верю, что у нас нет термоядерных зарядов. Но у нас есть термоядерные двигатели.
— Ты что, хочешь взорвать наши двигатели?! — почти перешел Ленар на крик.
— Нет, — спокойным голосом ответил Радэк, и температура на мостике вновь вернулась к комфортному значению. — Но ты должен понимать, что в них заложены те же принципы. Происходит синтез легких элементов с выделением колоссальной энергии, гораздо большей, чем у наших передатчиков. Затем все это перемешивается с водой, и, наконец, наши двигатели выталкивают получившуюся реактивную плазму наружу.