Тяжкий груз

Кунцев Юрий

Раздался писк с таймера, заменяющий гонг, и первые три минуты потекли сквозь мучения. Первый раунд самый сложный с моральной точки зрения. Если боец не готов к бою, то это был его последний шанс выбросить посторонние мысли из головы, и оставить там лишь волю к победе. После протяжного писка что-то изменилось, и у Радэка рассеялось внимание. Он не мог определиться, куда смотреть: на вражеские руки, ноги, глаза или границу ринга. В идеале следовало держать в поле зрения все сразу, но Радэк отчего-то сосредоточился на ногах. Ноги соперника иногда могли помочь прочитать начальную фазу удара, но Радэка больше занимали другие вещи. Аксель работал ногами неуверенно, словно попал под непривычную силу тяжести

и заново учился держать равновесие, но при этом к настоящему моменту уже перестал выдавать признаки боли, и таинственная сыпь уже практически исчезла без следа. Значит, драться с больным противником не придется, подумал Радэк, и это была его ошибка. Думать во время боя — самый быстрый способ проиграть.

Как и большинство боксерских поединков, этот начался с нерешительной прелюдии, когда противники прощупывали защиту друг друга одиночными джебами, проверяя рефлексы и ища брешь в обороне. В конечном итоге, побеждает тот, кто проявляет больше инициативы, и в первом раунде им оказался Аксель. Радэк не успел ничего понять даже тогда, когда насчитал своими скулами третий хук, а за ним и четвертый. Следовало поднять руки или уйти в нырок, но он стоял на месте, собирая удары своим лицом и ждал, когда Аксель опустится ниже и начнет работать по корпусу. Затяжная серия ударов закончилась так же внезапно, как и началась. Радэк все еще мог стоять, и если он где и чувствовал боль, так это в районе своей гордости. Серия ударов была весьма условной, и большинство из них было погашено работой шеи, но это все равно была почти катастрофа, поскольку Аксель выбил этой комбинацией серьезное преимущество по очкам. Лишь после этой катастрофы Радэк окончательно понял, что он не на танцах.

Больнее всего было Вильме. Каждый удар она практически ощутила своим лицом, и на секунду отвернулась, зажмурив глаза, словно били ее саму.

— Да что же это за спорт такой? — воскликнула она, открыв один глаз.

— Обычный спорт, — ответил ей приросший к зрелищу взглядом Илья, — все им занимались в детстве. Аксель, дави его!

— Так уж и все?

— А ты нет?

— Я занималась плаванием, — напряженно выдавила она из себя и сжалась всем телом от очередной успешной атаки. — Да подними же ты руки!

— А Ленар?

— Самбо.

— Ирма?

— Ирма? — переспросила Вильма и не нашла ответ. — Я не знаю. Ирма! Ты в детстве каким спортом занималась?

— Хоккей! — выкрикнула Ирма и болезненно оскалила зубы от пропущенного Радэком джеба. — Дистанция, Радэк! Держи дистанцию!

Прозвучал сигнал, и раунд закончился.

Оказавшись в своем углу, Радэк обхватил губами поднесенную трубочку и сделал пару коротких глотков изотоника, пока Ленар недобрым тоном шипел ему на ухо:

— Это был не бой, а избиение, Радэк! Ты не заболел? Может, лучше прекратить бой?

— Бу-бу-бу бу-бу! — возмутился Радэк, и Ленар вырвал капу у него изо рта. — Я говорю, если ты сейчас остановишь бой, я всем нашим гостям расскажу, чем ты занимался с Октавией!

— Если бой будет продолжаться в том же ключе, к концу третьего раунда ты и не вспомнишь, кто такая Октавия!

— Все под контролем, Ленар!

— Уверен? Я своими глазами видел, как Аксель только что надавал тебе тумаков! На поле боя нет места для гордости, и если ты терпишь поражение, то твой долг сократить потери! Никто тебя осуждать не станет!

— Посмотри на него! — Радэк сделал еще один глоток, и поперхнулся. Громкое дыхание Акселя было слышно с противоположного конца ринга, а его майка уже начала темнеть от пота. — Он на меня совсем сил не жалел. Он уже почти достаточно прогорел для того, чтобы уйти в оборону, и вот тогда я вколочу его в ринг!

— Но ты-то чувствуешь себя хорошо? — указательный палец оттопырился перед его носом. —

Голова не кружится, в глазах не двоится?

— Если закружится, обещаю сразу же тебе пожаловаться, — вытолкнул он перчаткой палец со своего поля зрения и немного покрутил головой. — Верни капу.

Ленар выполнил его просьбу и потратил оставшиеся секунды перерыва, чтобы восстановить слой вазелина на его лице. Прозвучал сигнал, и противники вновь сошлись.

— Защищайся! — вырвался вскрик откуда-то со стороны Вильмы.

Радэк провел классическую двойку, и уперся в глухую подставку, но переданного импульса хватило, чтобы заставить Акселя отшатнуться на два шага, и это выдало в нем слабость в защите. Аксель мог защищать голову, но не мог эффективно удерживать позицию, и если Радэк не сможет сделать ему хороший массаж лица, то по крайней мере вытолкнет его с ринга. Он начал акцентироваться на прямых ударах. Аксель работал ногами, как мог, и порхал вокруг Радэка раненой бабочкой, стараясь вырвать для себя побольше пространства для отступления. Он был быстрым и хорошо реагировал на большинство атак, но Радэк оказался выносливее, и смог переломить ход боя, заставляя противника тратить остатки сил на подставки и уклоны. Уйдя в нырок от очередного хука, Аксель ловко нащупал ребра в правой части вражеского корпуса. От ощущения, что кто-то перемешал его внутренние органы, у Радэка сбилось дыхание, а непроизвольный рык, вырвавшийся из-под капы, предательски выдал противнику его боль. Могло быть и хуже — удар явно предназначался печени.

Скорость Акселя нельзя было недооценить, и когда он выбрасывал руку в джебе, его удар не всегда было видно. Но на стороне Радэка был приличный запас энергии, и он чувствовал, что сможет все оставшиеся два с половиной раунда осыпать Акселя градом ударов, набивая очки и давя из него последние силы. Так было до того момента, когда джеб Радэка внезапно соскользнул с траектории, и его лицо само налетело на встречный кросс. Даже не успев осознать, что у него лопнула нижняя губа, он наткнулся на повторный кросс, угодивший ему в лоб. Удары в лоб считаются безопасными, потому что лоб — самая прочная часть черепа. Тем не менее, полученный импульс с блеском пробил его шлем и лобные кости насквозь, и короткая вспышка в глазах сменилась на опрокидывающийся под крещендо семи взревевших зрителей зал. Лишь чудом удержавшись на ногах, он понял, что последний пропущенный удар на долю секунды лишил его сознания. Адреналин, вскипевший в его крови, заставил его собраться и вновь поднять руки в боевой стойке. Аксель сделал шаг навстречу, и сквозь звон в ушах прозвучал писк, завершивший второй раунд. Руки бойцов повисли двумя гирями на безвольных веревках, и послышался свист облегченных выдохов.

— Я не понимаю, — начала Вильма выводить в воздухе какие-то фигуры своим дрожащим от волнения пальцем, — как все это безобразие согласуется с уставом? Может, кто-то и считает это спортом, а я называю это варварством. Просто двое людей пытаются убить друг друга безо всякой причины, а мы должны смотреть на это и радоваться?

— Успокойся, — опустил Эмиль ее руку. — Тебе может показаться это варварством, но на самом деле бокс — это прежде всего дисциплина, порядочность, уважение к сопернику и самоконтроль.

— Где же тут порядочность? Они просто колотят друг друга до тех пор, пока один из них не потеряет сознание!

— Да, но они делают это порядочно. Может это и есть насилие, но это строго контролируемое насилие, и в этом бою нет таких понятий, как жизнь или смерть, а есть лишь победа или поражение.

Нервные смешки начали равными порциями вырываться из Вильмы.

— Ох, вы, мужики, очень странные люди. У нас в кают-компании есть колода карт, так почему бы вам через них не решать вопросы побед и поражений?