Тяжкий груз
Шрифт:
— Абсолютно, — издевательски соглашался Илья, прижавшись своей гладко выбритой щекой к нее лицу.
— Мы не должны…
— Мы никому ничего не должны, — проникли слова теплой щекоткой ей в ухо.
Пока она убеждала его этого не делать, он делал все, что ему заблагорассудится. Под мольбы о прекращении мужские ладони ползали по ее талии, спине и бедрам, словно что-то выискивая или ваяя ее фигуру из теплого воска. Зарывшись лицом в ее шею, Илья полностью игнорировал ее слова и позволял себе все, что не было описано в уставных отношениях. Вильма полностью отдавала себе отчет в том, что могла остановить его более решительными действиями, поймать за руку или оттолкнуть, но сознательно не делала этого, боясь даже неправильно колыхнуть
Она сдалась.
Не для того она пошла в межзвездный коммерческий флот, чтобы пренебрегать простыми радостями жизни. Для чего она туда пошла, она уже и не помнила. Вся ее жизнь словно бы находилась в дали от естественных гравитационных колодцев, и ее уже давно никуда не тянуло с той силой, что тянет сейчас.
Сбросив куртку, она освободилась и вонзила пальцы в волосы на мужском затылке.
Свернув губы в трубочку, Вильма сдула облако пара с кружки и со смаком втянула ноздрями обжигающий кофейный аромат. Часы на стене говорили, что она смаковала этот запах двадцать или тридцать секунд, но лицо Радэка, нависшее над противоположным краем стола, умножала это число в несколько раз. Он смотрел на нее не моргая, словно пытался вызвать своим взглядом дискомфорт, спасение от которого лежит на дне кружки, но Вильма никогда не торопилась. Исключительно ради Радэка она повторно сдула пар, и шумно втянула в себя небольшой глоток. Вкус ей понравился, но она знала, что минут через тридцать он понравился бы ей гораздо сильнее. Напиток обжигал, не давая прочувствовать всю палитру вкуса. Ее попытки определить все ингредиенты оказались тщетными. Изо всех сил сжимая кружку, чтобы унять легкую дрожь в руках, она приняла позу, которая со стороны могла показаться расслабленной, и попыталась унять хаос в своей голове. Ей хотелось побыть одной, плюхнуться на спальную койку, вцепиться зубами в подушку и основательно подумать над причинами, по которым ей этот день казался настолько паршивым.
Взглянув на Радэка краем глаза она увидела, как на его лице шевельнулся какой-то мускул. Казалось, что он был удовлетворен сильнее, и она сделала еще один осторожный глоток и шумно выдохнула, демонстрируя наигранное довольство. От пристального взгляда она чувствовала себя аквариумной рыбкой.
— Вкусно? — наконец-то спросил он.
— Да, весьма неплохо, — поставила Вильма кружку на стол. Недалеко. Чтобы запах шел к ней. — Что ты туда намешал?
По тому, как Радэк начал разглядывать потолок, было видно, что авторство рецепта принадлежит кому-то другому.
— Корица, имбирь, измельченный мускат, триягодный сироп и секретный ингредиент, которым я с тобой не поделюсь.
— Почему?
— Я решил, что когда ты официально станешь моим капитаном, мне не помешает иметь на тебя хоть какое-то влияние. Надеюсь, этот кофе тебе понравился достаточно сильно, чтобы мой коварный план сработал.
Его уголок рта приподнялся на три миллиметра, и это были три миллиметра натянутого за ниточки фальша. Такие, как он, плохо умели маскировать ложь под личиной шутки. Такие, как он, в принципе были плохими шутниками. Вильма даже не попыталась скрыть смущения. Она потупила взгляд в дымящуюся кружку, и развернула ее на пол-оборота, чтобы послушать скрежет керамики по акриловому покрытию.
— Спасибо, конечно. — Ее взгляд путался в танцующем паре, не решаясь подняться обратно на Радэка. — Приятно, когда тебя угощают кофе. Но,
— Что, слишком много имбиря?
— Да нет, — отмахнулась она, в очередной раз совершив ритуал по сбиванию пара. — Ты просто напугал меня. Я думала, ты опять взорвался или что-то в этом роде.
— Я сварил самый лучший кофе в своей жизни, — задорно хлопнул он ладонями по столешнице, — и хотел, чтобы ты оценила его до того, как он остынет.
— Ты мог так и сказать. «Вильма, у меня тут кофе, присоединяйся», а не кричать через интерком так, словно тебя режут заживо.
— Я не кричал, — стоически возразил он. — Может быть, я немного завысил тон от возбуждения.
— Еще раз спасибо, — повторила она слова, которые ей суфлировало чувство такта. — Но нельзя вот так, из-за кофе, заставлять человека нервничать и бежать через половину корабля.
— Обычно нельзя. Но сейчас у нас нерабочее время, — бросил он непринужденно через столешницу. — Я оторвал тебя от чего-то важного?
— Нет, — соврала Вильма, не успев подумать, и ее бросило в жар. Ей начало казаться, что краска наплывает на лицо, выдавая ее с потрохами, а чувство, что весь этот разговор был не более чем взаимным обменом враньем, начало душить, блокируя воздух и сдавливая голосовые связки.
— Точно? — уточнил он, и Вильму бросило в жар еще сильнее.
— Ты меня в чем-то подозреваешь? — перешла она в наступление, и тут же пожалела об этом. Она не поверила звуку собственного голоса, но гораздо меньше она верила, что когда-нибудь попадет в более дурацкую ситуацию.
Зачем она врет Радэку?
— Ни в коем случае.
И зачем Радэк врет ей?
Негласное правило поведения на корабле проводило четкую границу лжи, через которую нежелательно переступать. Бывает, что кто-то хочет утаить какую-то информацию, и в таких случаях врать не полагалось. Достаточно было умолчать. Иногда правда и ложь могли содержать в себе одинаковое количество вреда, и если вставал выбор между ними, то лучшим выбором было не выбирать вовсе.
Горячая кружка сделала еще несколько оборотов, создавая видимость настроения для беседы. Вильма хотела встать и молча уйти, но разве это было бы правильным поступком? Она силой заставляла себя прижимать стул к палубе, и не могла поверить, что эта кружка с чудесным ароматом не умещается в ее мыслях.
— Значит, ты просто решил подстелить себе соломки? Думаешь, когда я стану капитаном, то буду излишне строгой?
— Напротив. Думаю, что после всех наших приключений, — указал он взглядом куда-то вверх, — и под приключениями я имею ввиду не последнюю неделю, а скорее последние лет двадцать, думаю, что из тебя выйдет образцовый капитан.
— Это комплимент, или ты серьезно так думаешь?
— Из тебя так или иначе выйдет образцовый капитан, — утвердил он так, словно лично был за это в ответе. — Ты много раз видела, как другие совершают ошибки на своем руководящем пути, оступаются и падают. Ты и сама не без греха, но ты умеешь учиться, ведь так? Ты хорошо обработанная и притертая деталь, и ты станешь стандартом, подающим подчиненным хороший пример, во что бы то ни стало.
Его тонкий намек был настолько толстым, что его впору было лишать права называться намеком. Радэк следил за ней.
— Ты что, следил за мной? — спросила она, проглотив сгустившийся во рту привкус ужаса.
— Нет. С чего мне следить за тобой? — резко ответил он так, словно уже давно отрепетировал эту фразу в своей голове. — Я скорее приглядывал. Вполглаза.
Она еще раз посмотрела на кружку, и поняла, что это был за секретный ингредиент. Это был яд. Кофе был безнадежно отравлен ложными намерениями. Кофе был не актом любезности, а лишь утешительным призом взамен того, другого, которого ее лишили. К горлу подступила легкая тошнота, и наружу просилось все, что угодно, кроме слов. Разговор становился для нее все тяжелее, и все же она заставляла себя продолжать задавать вопросы, чтобы услышать ответы, которые ей не понравятся.