Тысяча городов
Шрифт:
Абивард, со своей стороны, заговорил по-видессиански: «Встань, выдающийся господин. Сколько людей ты привел с собой?» Он оценил силы Тзикаса. «Три тысячи, я бы предположил, или, может быть, несколько больше».
«Достаточно близко, господин», - ответил Тзикас, придерживаясь языка страны, которая приняла его. «Ты оцениваешь цифры с поразительной проницательностью».
«Ты мне льстишь», - сказал Абивард, все еще по-видессиански; он не признал бы Тикаса соотечественником. Затем он показал свои собственные клыки, добавив: «Я хотел бы, чтобы ты был так
Макуранец, пойманный таким образом, выказал бы либо гнев, либо стыд. Тикас показал себя иностранцем, просто кивнув и сказав: «А, ты узнал об этом, не так ли? Я подумал, не согласишься ли ты.»
Абивард задумался, что он должен был с этим сделать. Это прозвучало так, как будто каким-то извращенным образом это был комплимент. Что бы ни имел в виду Тикас, Абиварду это не понравилось. Он прорычал: «Да, я узнал об этом, клянусь Богом. Это чуть не стоило мне головы. Почему я не должен связать тебя и отдать Маниакесу, чтобы он делал с тобой все, что ему заблагорассудится?»
«Ты мог бы это сделать.» Хотя Тзикас продолжал говорить по-макурански, даже без его акцента Абивард не сомневался бы, что имеет дело с видессианцем. Вместо того, чтобы реветь от возмущения или разражаться мелодраматическими слезами, the renegade звучал холодно, отстраненно, расчетливо, почти весело. «Ты мог бы - если бы хотел подвергнуть королевство опасности или, скорее, еще большей опасности, чем та, в которой оно уже находится».
Абивард хотел ударить его, проникнуть за маску спокойствия, которую он носил перед человеком внутри ... если внутри был человек. Но Тикас, подобно всаднику, управляющему норовистой лошадью, точно знал, куда стегнуть его кнутом, чтобы заставить скакать в желаемом направлении. Абивард попытался не признавать этого, сказав: «Почему отстранение тебя от командования твоими силами здесь должно иметь какое-то отношение к тому, насколько хорошо сражаются солдаты? Ты хорош в этой области, но ты не настолько хорош, чтобы делать все это ».
«Вероятно, нет - не в полевых условиях», - ответил Чикас, продолжая спарринг. «Но я очень хорош в подборе солдат, которые идут в мои силы, и, шурин Царя Царей, я, безусловно, гений, когда дело доходит до подбора офицеров, которые служат под моим началом».
Абивард кое-что узнал о тонком видессианском стиле ведения боя словами, находясь в изгнании в Империи, а позже, общаясь со своими врагами. Теперь он сказал: «Возможно, ты хорош в выборе тех, кто служит под твоим началом, выдающийся господин, но не в выборе тех, под чьим началом ты служишь. Сначала ты предал Маниакеса, затем меня. Остерегайся оказаться между двумя сторонами, когда обе ненавидят тебя.»
Тзикас оскалил зубы; это пробило ту броню, которой он окружил свою душу. Но он сказал: «Ты можешь оскорблять меня, ты можешь поносить меня, но хочешь ли ты работать со мной, чтобы изгнать Маниакеса из страны Тысячи Городов?»
«Интересный выбор, не правда ли?» Сказал Абивард, надеясь заставить Тзикаса извиваться еще больше. Тзикас, однако, не ерзал, а просто ждал, что Абивард скажет дальше - что требовало от Абиварда решить, что он скажет дальше. «Я все еще думаю, что должен рискнуть тем, как ваша группа выступит
«Да, это то, что вы бы делали», - сказал отступник. «Я научил их всему, что знаю сам - всему».
Абивард не упустил из виду тамошнюю угрозу. Что Тзикас знал лучше всего, так это то, как перейти на другую сторону в нужный - или просто неподходящий - момент. Перешли бы солдаты, которыми он командовал, на сторону Маниакеса, если бы с ним что-то случилось - даже что-то похожее на Маниакес, если бы Абивард передал ему Тзикас? Или они просто откажутся сражаться за Абиварда? Возможно, они вообще ничего не будут делать, кроме как подчиняться своему новому командиру?
Все это были интересные вопросы. Они привели к еще более интересному вопросу: мог ли Абивард позволить себе выяснить?
Он неохотно решил, что не может. Ему отчаянно нужна была эта кавалерия, чтобы отразить нападение видессиан, а из Тикаса, если он был лоялен, получился умный, находчивый генерал. Проблема была в том, что из него вышел умный, находчивый генерал, даже если он не был лояльным, и это делало его более опасным, чем неумелый предатель. Абивард делал все возможное, чтобы не беспокоиться об этом. Он знал, что его лучшего будет недостаточно.
Ненавидя каждое слово, он сказал: «Если ты сохраняешь свое положение, ты делаешь это как моя охотничья собака. Ты понимаешь, достопочтенный сэр? Мне не нужно отдавать тебя Автократору, чтобы избавиться от тебя. Если ты ослушаешься меня, ты покойник».
«Клянусь Богом, я понимаю, господин, и клянусь Богом, я буду повиноваться каждому твоему приказу.» Тикас сделал жест левой рукой, который использовал каждый последователь Четвертого Пророка. Вероятно, он хотел этим успокоить Абиварда. Вместо этого это только усилило его подозрения. Он сомневался в обращении Чикаса так же сильно, как и во всем остальном, связанном с отступником.
Но ему нужны были всадники, которых Тикас привел из Васпуракана, и ему нужны были те связи, которые Тикас все еще имел в армии Маниакеса. Предательство было обоюдным, и Тзикас все еще ненавидел Маниакеса за то, что он стал Автократором вместо кого-то более достойного - кого-то, например, как Тзикас.
Абивард невесело усмехнулся. «Что тебя забавляет, лорд?» - Спросил Тзикас, изображая вежливый интерес.
«По крайней мере, только этот один человек в безопасности от ваших махинаций», - сказал Абивард. Одна из обескураживающе подвижных бровей Тзикаса приподнялась в немом вопросе. Со злобным удовольствием Абивард объяснил: «Ты можешь хотеть мой пост, и ты можешь хотеть пост Маниакеса, но Шарбараз, царь царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, находится вне твоей досягаемости».
«О, действительно», - сказал Тзикас. «Перспектива свергнуть его ни разу не приходила мне в голову.» Судя по тому, как он это сказал, и по его действиям, то же самое не относилось к Абиварду или Маниакесу.
Абивард мрачно наблюдал, как вдалеке загорелся еще один из Тысячи городов. «Это безумие», - воскликнул он. «Когда мы брали видессианские города, мы брали их с целью сохранить их в целости, чтобы они могли приносить доход Царю Царей. Сожженный город не приносит дохода никому».