Тысяча И Одна Ночь. Книга 10
Шрифт:
А затем Абд-Аллах распустил диван и ввёл Абу-Исхака в комнату в своём доме, которой нет равной, и расстелил перед ним и его приближёнными скатерть с едой, и они стали есть и пить, и наслаждаться, и веселиться.
А затем стол был убран и руки вымыты, и пришло кофе и напитки, и все просидели за беседой до первой трети ночи. И Абу-Исхаку постлали постель на ложе из слоновой кости, украшенном рдеюшим золотом, и он лёг на нем, а наместник Басры лёг на другом ложе, рядом с ним.
И одолела бессонница Абу-Исхака, посланца повелителя правоверных, и он стал размышлять о размерах стихов и о нанизанной речи, так как он был одним из приближённых собутыльников халифа, и была у него большая осведомлённость в стихах и тонких рассказах. И он бодрствовал, сочиняя стихи, до полуночи. И когда это было так, вдруг Абд-Аллах ибн Фадиль встал, затянул пояс и, открыв шкаф, взял оттуда бич, а затем он взял горящую свечу и вышел из дверей комнаты, думая, что Абу-Исхак спит..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала девятьсот семьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аддах ибн Фадиль вышел из дверей комнаты, думая, что Абу-Исхак, собутыльник, спит. И когда он вышел, Абу-Исхак удивился и сказал про себя; "Куда идёт Абд-Аллах ибн Фадиль с этим бичом? Может быть, он хочет кого-нибудь пытать. Я обязательно за ним последую и посмотрю, что он будет делать сегодня ночью".
И затем Абу-Исхак поднялся и пошёл за Абд-Аллахом, понемногу, понемногу, так, чтобы тот его не видел. И он увидел, что Абд-Аллах отпер чулан и вынул из него столик, на котором было четыре блюда с кушаньем, и хлеб не приходил к нему от великого удивления, и он говорил про себя: "Смотри-ка! В чем причина этого дела?"
И он не переставал дивиться до утра, а затем все встали и совершили утреннюю молитву, и им поставили завтрак, и люди поели, и выпили кофе, и отправились в диван, и Абу-Исхак был занят этим приключением целый день, но он все скрыл и не спросил о нем Абд-Аллаха.
А на следующую ночь Ибн Фадиль сделал с собаками то же самое и побил их, и помирился с ними, и накормил их, и напоил. И Абу-Исхак последовал за ним и увидел, что он сделал с ними то же, что и в первую ночь, и в третью ночь было то же самое, а после этого он принёс харадж Абу-Исхаку, собутыльнику, на четвёртый день, и тот взял его и уехал, не сказав ничего.
И он ехал до тех пор, пока не достиг Багдада, и вручил халифу харадж, и потом халиф спросил его о причине задержки хараджа, и Абу-Исхак сказал: "О повелитель правоверных, я увидел, что правитель Басры уже приготовил харадж и хочет отослать его. И если бы я задержался на один день, он бы наверное встретил меня в дороге. Но только я увидел у Абд-Аллах ибн Фадиля диво, подобного которому не видел в жизни, о повелитель правоверных".
– "А что это такое, о Абу-Исхак?" - спросил халиф. И Абу-Исхак сказал: "Я видел то-то и то-то". И рассказал о том, что делал Абд-Аллах с собаками. И потом молвил: "Я видел три ночи подряд, как он делал такие дела - бил собак, а после этого мирился с ними и успокаивал их, и кормил, и поил, и я смотрел на него так, что он меня не видел".
– "Спрашивал ли ты его о причине?" - сказал халиф. И Абу-Исхак ответил: "Нет, клянусь жизнью твоей головы, о повелитель правоверных!" - "О Абу-Исхак, - сказал халиф, - я приказываю тебе вернуться в Басру и привезти ко мне Абд-Аллаха ибн Фадиля вместе с теми двумя собаками".
– "О повелитель правоверных, - воскликнул Абу-Исхак, - избавь меня от этого! Абд-Аллах ибн Фадиль оказал мне крайнее уважение, и я проведал об этих обстоятельствах случайно, без намерения, и рассказал тебе. Как же я вернусь к нему и приведу его? Если я к нему вернусь, я не найду на себе лица от стыда перед ним, и подобает послать кого-нибудь другого с указом, написанным твоей рукой, чтобы он привёз к тебе Ибн Фадиля и собак".
– "Если я пошлю к нему другого, он, может быть, станет отрицать это дело и скажет: "Нет у меня собак, - молвил халиф.
– Если же я пошлю тебя и ты ему скажешь: "Я тебя видел своими глазами", - он не сможет этого отрицать. Ты непременно должен к нему поехать и привезти его и собак, а иначе - неизбежно твоё убиение..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала ночь, дополняющая до девятисот восьмидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф Харун ар-Рашид сказал Абу Исхаку: "Ты непременно должен к нему поехать и привезти его и собак, а иначе - неизбежно твоё убиение".
– "Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных, достаточно с нас Аллаха, и благой он промыслитель!
– ответил АбуИсхак.
– Прав был тот, кто сказал: "Бедствие человека - от его языка". И я сам навлёк на себя это, когда рассказал тебе. Но напиши мне благородный указ, и я пойду к Ибн Фадилю и приведу его к тебе".
И халиф написал ему благородный указ, и Абу Исхак направился с ним в Басру. И когда он вошёл к правителю Басры, тот сказал: "Да избавит нас Аллах от зла твоего возвращения, о Абу Исхак!" - "Почему это, я вижу, ты быстро вернулся? Может быть, харадж недостаточен, и халиф не принял его?" - "О эмир Абд-Аллах, - сказал АбуИсхак, - я возвратился не из-за недостатка хараджа - он доставлен полностью, и халиф принял его. Но я надеюсь, что ты не будешь с меня взыскивать, - я сделал ошибку по отношению к тебе, и то, что из-за меня произошло, предопределено Аллахом великим" - "А что произошло, о Абу-Исхак? Расскажи мне - я тебя люблю и не стану с тебя взыскивать", - молвил ибн Фадиль.
И Абу Исхак сказал: "Знай, что когда я был у тебя, я шёл за тобой следом три ночи подряд, когда ты каждую ночь вставал в полночь и мучил собак и возвращался, и я дивился этому, но мне было стыдно тебя спросить. И я рас сказал халифу о твоём деле, случайно, без намерения. И он обязал
И он стал извиняться перед Абд-Аллахом, и Абд-Аллах сказал ему: "Если ты рассказал халифу, я подтвержу ему твой рассказ, чтобы он не думал, что ты лжёшь, так как я тебя люблю. Но если бы рассказал кто-нибудь другой, я бы стал отрицать это и обвинил бы его во лжи. Я поеду с тобой и захвачу собак, хотя бы была в этом гибель моей души и конец моего срока".
– "Да покроет тебя Аллах, как ты покрыл моё лицо перед халифом!" - сказал Абу Исхак.
И затем Ибн Фадиль взял подарок, подходящий для халифа, и взял собак, на золотых цепях, и взвалил каждую собаку на верблюда, и они ехали, пока не доехали до Багдада. И Абд-Аллах вошёл к халифу и поцеловал землю меж его рук, и халиф позволил ему сесть, я Ибн Фадиль сел и велел привести к себе собак.
"Что это за собаки, о эмир Абд-Аллах?" - спросил халиф. И собаки начали целовать землю меж его рук, и шевелить хвостами, и плакать, как будто ему жалуясь. И халиф удивился этому и сказал: "Расскажи мне историю этих двух собак и по какой причине ты их бьёшь и оказываешь им уважение после побоев".
– "О преемник Аллаха, - молвил Ибн Фадиль, - это не собаки, а люди - двое юношей, красивые и прелестные, стройные и соразмерные, и они - мои братья, дети моей матери и моего отца".
– "А как же они были людьми и стали собаками?" - спросил халиф.
И Абд-Аллах сказал: "Если ты мне позволишь, о повелитель правоверных, я расскажу тебе истину об этом деле".
– "Расскажи мне, - сказал халиф, - и берегись лжи, ибо ложь - качество людей лицемерных. Будь правдив, ибо правдивость - корабль спасения и черта праведников".
"Знай, о преемник Аллаха, - молвил Ибн Фадиль, - что во время моего рассказа они будут свидетелями. И если я солгу, они обличат меня во лжи, а если я скажу правду, они подтвердят мою правдивость".
– "Это собаки, и они не могут говорить или отвечать, - сказал халиф, - Как же они засвидетельствуют против тебя или за тебя?" - "О братья, - молвил Ибн Фадиль, - если я скажу слова лживые, поднимите головы и раскройте широко глаза, а если я скажу правду, опустите головы и зажмурьте глаза. Знай, о преемник Аллаха, - сказал он потом, - что нас три брата и у нас одна мать и один отец. И имя нашего отца было Фадиль, и его назвали этим именем только потому, что жена его отца родила двух сыновей-близнецов, и один из них умер в тот же час и минуту, а другой остался, и отец назвал его Фадилем. И его отец воспитал его, и дал ему хорошее воспитание, и когда он вырос, женил его на нашей матери, и умер, и наша мать родила сначала этого моего брата, и отец назвал его Мансуром. А потом она понесла второй раз и родила вот этого моего брата, и отец назвал его Насиром, и моя мать понесла третий раз и родила меня, и отец назвал меня Абд-Аллахом. Он воспитывал нас, пока мы не выросли и не достигли зрелости мужчин, а потом умер и оставил нам дом и лавку, полную разноцветной материи из материй всех сортов - индийских, румских, хоросанских и других, и ещё он оставил нам шестьдесят тысяч динаров.
И когда наш отец умер, мы отмыли его и вырыли ему могилу и похоронили его на милость владыки. Мы устраивали по нем моления и чтения Корана и раздавали милостыню до завершения сорока дней. А потом, после этого, я собрал купцов и знатных людей и устроил для них великолепный пир, и когда они поели, я сказал им: "О купцы, здешняя жизнь преходяща, а последняя жизнь вечна, и да будет хвала тому, кто вечен после исчезновения его тварей. Знаете ли вы, для чего я вас собрал в сегодняшний благословенный день к себе?" - "Да будет хвала Аллаху, знающему сокровенное!" - ответили они. И я сказал им: "Мой отец умер и оставил много денег, и я боюсь, что после него остался долг кому-нибудь, или залог, или что-нибудь другое. Я хочу освободить моего отца от ответственности за долги людям, и пусть тот, кому что-нибудь с него следует, скажет: "Мне с него следует то-то и то-то". И я передам ему это, чтобы освободить моего отца от ответственности".
– "О Абд-Аллах, - сказали купцы, - земная жизнь не обойдётся без дольней жизни, и мы не люди лжи. Каждый из нас знает, что дозволено, а что запретно. Мы боимся Аллаха великого и не хотим поедать имущество сироты. Мы знаем, что деньги твоего отца (да помилует его Аллах!) всегда оставались за людьми, а он не оставлял на своей ответственности ничего, принадлежащего другому, и всегда говорил в своих молитвах: "Бог мой, на тебя моё упование и надежда, не дай же мне умереть, когда на мне будет долг". Одним из его свойств было то, что, когда он был комунибудь должен, то отдавал это без требования, а если кто-нибудь был должен ему, он не требовал с него и говорил: "Не спеши!" Если же это был бедняк, он прощал ему долг и освобождал его от ответственности, а если это не был бедняк я он умирал, твой отец говорил: "Да простит ему Аллах то, что он мне должен! Мы свидетельствуем, что он не должен никому ничего".
– "Да благословит вас Аллах!" - сказал я. И затем я обернулся к этим моим братьям и сказал им: "О братья, наш отец никому ничего не должен, и он оставил нам эти деньги, и материи, и дом, и лавку. Нас трое братьев, и каждому из нас полагается треть всего этого. Согласимся ли мы не делиться и останется ли наше имущество общим между нами и мы будем есть вместе и пить вместе, или же мы разделим материи и деньги, и каждый из нас возьмёт свою долю".
– "Мы разделимся, и каждый из нас возьмёт свою долю", - сказали мои братья.