Тысяча И Одна Ночь. Книга 2
Шрифт:
И затем няньки взяли этого младенца, обрезали ему пуповину, насурьмили ему глаза и назвали его Тадж-альМулук-Харан. И был он вскормлен сосцом изнеженности и воспитан в лоне счастья.
И дни беспрестанно бежали, и годы шли, пока не стало ему семь лет, и тогда царь Сулейман-шах призвал учёных и мудрецов и повелел им обучать своего сына чистописанию, мудрости и вежеству. И они провели за этим несколько лет, пока мальчик не научился тому, что было нужно. И когда он узнал все, что требовал царь, тот взял его от законоведов и учителей и привёл ему наставника, чтобы тот научил его ездить на коне. И наставник обучал его этому, пока ему не стало четырнадцать лет. И когда юноша выезжал за каким-нибудь делом, все, кто его видели, были очарованы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала сто десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Тадж-аль-Мулук-Харан, сын царя Сулейман-шаха, стал искусен в езде на коне и превзошёл людей своего времени крайней прелестью, и он был так прекрасен, что когда он выезжал по какому-нибудь делу, все, кто его видели, очаровывались им. И о нем слагали стихи и благородные люди позорились, влюбляясь в него, такою он отличался сияющей красотой, и сказал о нем поэт:
Обнялись мы с ним, и упился я его запахом: Он - младая ветвь, что напоена ветром веющим. Точно пьяный он, что вина не выпил, а только лишь От пьянящей влаги слюны его охмелел он вдруг. Оказалась прелесть, вся полностью, им пленённою, И поэтому все сердца пленил этот юноша. Я клянусь Аллахом, забвение не придёт на ум, Пока жизни цепь тяготит меня, да и позже нет. Если жив я буду-то буду жив, лишь любя его, А умру - так смерть от любви придёт, - как прекрасна смерть!А когда ему стало восемнадцать лет, зелёный пушок пополз по родинке на его румяной щеке и украсило её родимое пятно, подобное точке амбры, и юноша похищал умы и взгляды, как сказал о нем поэт:
Он преемником по красе своей стал Иосифу И влюблённых всех устрашает он, появившиеся. О, постой со мной и взгляни, - быть может, увидишь ты На щеке его халифата знак - знамя чёрное.Или, как сказал другой:
Не увидят очи прекраснее твои зрелища, Среди всех вещей, что увидеть могут люди, Чем то пятнышко, ещё юное, на щеке его Разрумяненной, ниже глаз его столь чёрных.Или, как сказал другой:
Дивлюсь я на роднику - огню она молится. Как маг, во щеки не жжёт, в неверье упорная. Ещё удивительней посланник в глазах его, Что знаменья подтвердит, хоть, право, волшебник он. Но вовсе не свежим пухом блещет щека его, А жёлчью из лопнувших с тоски по нем печеней.Или, как сказал другой:
Я дивлюсь вопросам людей разумных, в какой земле Вода жизни пьётся и где течёт поток её. Её вижу я: на устах газели изнеженной, Чьи так сладки губы и свеж пушок, на них выросший. И дивлюся я, если б встретил Муса на месте том, Этих струй поток он не вытерпел бы наверное.И когда он сделался таким и достиг возраста мужей, его красота ещё увеличилась. А затем у Тадж-аль-МулукаХарана появились любимцы и друзья, и всякий, кто стремился к нему приблизиться, надеялся, что юноша станет султаном после смерти отца, а он будет у него эмиром.
Тадж-аль-Мулук привязался к охоте и ловле и не прекращал её ни на один час. И его отец Сулейман-шах запрещал ему это, боясь бедствий пустыни и диких зверей, но юноша не слушался его. И случилось, что он сказал своим слугам: "Возьмите корму на десять дней", - и они последовали его приказанию.