Тысячеликий герой
Шрифт:
Понимание предельного — и решающего — смысла спасительных для мира слов и символов традиции христианства было столь основательно извращено на протяжении бурных столетий, прошедших с момента объявления Св. Августином священной войны Civitas Dei против Civitas Diaboli, что современный мыслитель, желая познать смысл мировой религии (то есть доктрины всеобщей любви), должен обращаться к другому великому и (намного более древнему) всеобщему вероучению: вероучению Будды, где первичным словом до сих пор остается мир — мир всему сущему[112].
Нижеследующие тибетские стихи, например, из двух гимнов поэта — святого Миларепы были сложены приблизительно в то же время, когда Папа Урбан II призывал к Первому Крестовому походу.
В Городе Иллюзий Шести Плоскостей МираВсемПокой лежит в основе всего, потому что Авалокитешвара — Кваннон, великий Боддхисаттва, Безграничная Любовь, включает в себя каждое чувствующее существо, внимает каждому и пребывает в каждом (без исключения). Он видит все — и мимолетное совершенство изящных крылышек насекомого — он сам и есть их совершенство и их мимолетность; и длящееся годами страдание человека, самого себя терзающего, заблудшего, запутавшегося в сетях своего собственного незамысловатого бреда, потерявшего надежду, но все же несущего в себе нераскрытую, абсолютно неизведанную тайну освобождения. И он Безмятежен над человеком и над ангелами; и ниже человека, демонов и несчастных умерших: все они притягиваются к Боддхисаттве лучами его драгоценных рук, и они — это он, а он — это они. Мириады ограниченных, скованных центров сознания на каждом уровне существования (и не только в этой нашей вселенной, ограниченной Млечным Путем, но и далее в глубинах космоса) — галактика за галактикой, вселенная за вселенной, миры, возникающие из вечной бездны пустоты, вспыхивающие жизнью, а затем как мыльный пузырь исчезающие; снова и снова; бесчисленное множество жизней; все страдающие; каждый ограничен своим собственным скудным узким кругом — дерущиеся, убивающие, ненавидящие и жаждущие успокоения с победой: все они — Дети, безумные персонажи преходящего, но неисчерпаемого, длящегося мирового видения. Bсe — Объемлющего, сущностью которого есть сущность Пустоты: «Бог, Взирающий Вниз с Состраданием».
Но это имя означает также: «Бог, Видимый Внутри»[115]. Мы все являемся отражениями образа Боддхисаттвы. Страждующий внутри нас есть это божественное сущее. Мы и этот оберегающий нас отец едины. Это спасительное проникновение в сущность. Этим оберегающим отцом является каждый встречающийся нам человек. И поэтому следует знать, что, хотя для этого несведущего, ограниченного, страдающего, защищающего себя тела всякое угрожающее ему другое тело есть враг, это тело тоже есть Бог. Великан — людоед разбивает нас, но герой достойно проходит инициацию «как мужчина»; и смотрите — это и был отец: мы в Нем и Он в нас[116]. Милостивая, оберегающая нас мать нашего тела не может защитить нас от Великого Отца Змея; смертное, материальное тело, которое она подарила нам, отдано в руки этой пугающей силы. Но не смерть венчает наше испытание Нам даны новая жизнь, новое рождение, новое знание бытия (так что мы живем не только в этом теле, а во всех телах мира, как Боддхисаттва). Наш отец сам явил себя как лоно, как мать, как второе рождение[117].
В этом заключается значение образа двуполого бога. Он и есть главным таинством инициации. Нас отнимают от матери, «пережевывают» и по кусочкам ассимилируют в уничтожающее мир тело великана — людоеда, для которого самые бесценные формы и существа являются лишь блюдами на его пиру; но затем, чудодейственно возродившись, мы оказываемся чем — то большим, чем были прежде. Если Бог — это родовой, племенной, национальный или конфессиональный архетип, то мы, стало быть, борцы за его дело; но если он — господь самой вселенной, тогда мы выступаем как просветленные, для которых все люди — братья. И в том и в другом случае родительские образы и идеи «добра» и «зла» остаются позади. Мы больше не желаем и не боимся; мы теперь и есть тот, к кому стремились и кого боялись. Все боги, Боддхисаттвы и Будды присутствуют в нас, как в ореоле могущественного держателя лотоса мира.
Поэтому: «пойдем и возвратимся к Господу! ибо Он уязвил — и Он исцелит нас, поразил — и перевяжет наши раны; оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицем Его. Итак познаем, будем стремиться познать Господа; как утренняя заря — явление Его, и Он придет к нам как дождь, как поздний дождь оросит землю»[118].
Это суть первого чуда Боддхисаттвы: двуполый характер его образа.
Второй удивительный момент в мифе о Боддхисаттве, который следует отметить, — это стирание границы между жизнью и освобождением от жизни, что символизируется (как мы уже видели) самоотречением Боддхисаттвы от Нирваны. Вкратце: Нирвана означает «Гашение Тройственного Огня Желания, Враждебности и Иллюзии»[120]. Как должен помнить читатель, в легенде об искушении под Деревом Бо (выше, с.39) противником Будущего Будды был Кама — Мара, буквально «Желание — Враждебность» или «Любовь и Смерть», маг Иллюзии. Он был олицетворением Тройственного Огня и трудностей последнего испытания, стражем последнего порога, пройти который необходимо вселенскому герою на своем высочайшем пути к Нирване. Подавив в себе до переломной точки первичного тлеющего уголька Тройственный Огонь, который есть движущей силой Вселенной, Спаситель видит вокруг себя отраженными, как в зеркале, последние проекции фантазий, порожденных примитивным желанием физического тела жить как живут другие люди — согласно обычным побуждениям страсти и вражды, в иллюзорном окружении причин и следствий, целей и средств, воспринимаемых чувствами. Он подвергается последней яростной атаке пренебрежен — ной плоти. И это является моментом, от которого зависит все; ибо от одного уголька может вновь заняться большой пожар.
Эта знаменательная легенда дает нам прекрасный пример близкой связи восточного мифа с психологией и метафизикой. Яркие воплощения готовят разум к доктрине о тесной зависимости внутреннего и внешнего миров. Читателя, несомненно, поразило определенное сходство этой древней мифологической Доктрины движущих сил психики с современным учением Школы Фрейда. Согласно Фрейду, желание жизни {эрос или либидо, соответствующие буддийскому Кама, «страсть») и Желание смерти (танатос или деструдо, соответствующие буддийскому Мара, «враждебность или смерть») — два побуждения, которые не только движут индивидом изнутри, но также и оживляют для него весь окружающий мир[121] Кроме того, скрытые в бессознательном иллюзии, пробуждающие желание и отвращение, в обеих системах рассеивает психологический анализ (санскритское vweka) и просветление (санскритское vidya) Однако цели этих двух учений — дошедшего до нас через поколения и современного — не совсем сходны
Психоанализ — это метод лечения людей, чрезмерно страдающих от бессознательно неверно направленных желаний и неприязней, которые сплетают вокруг них свою паутину из нереальных страхов и амбивалентностей, освобожденный от них пациент оказывается способен со сравнительным удовлетворением занять свое место в культуре своего времени с ее более реалистичными страхами и предубеждениями, эротическими и религиозными устремлениями, деловыми предприятиями, войнами, развлечениями и домашними заботами Но для того, кто намеренно предпринял сложное и опасное путешествие за пределы владений своей общины, эти интересы также предстают как основанные на заблуждении Поэтому целью религиозного учения является не излечение индивида для того, чтобы вернуть его к общим иллюзиям, а полное отделение его от иллюзий, и не посредством реорганизации желания (эроса) и враждебности (танатоса) — ибо это лишь помещает иллюзию в новый контекст — а посредством радикального погашения побуждений, следуя славным буддийским Восьмиричным Путем.
Правильная Вера, Правильные Намерения,Правильная Речь, Правильные Действия,Правильная Жизнь, Правильные Старания,Правильная Забота, Правильная КонцентрацияС окончательным «уничтожением иллюзии, желания и враждебности» (нирвана) разум постигает, что все это не есть тем, чем он мыслил его раньше мысль уходит. Дух покоится в своем истинном состоянии. И может пребывать в нем до тех пор, пока не сбросит с себя тело.
Звезды, тьма, лампа, призрак, роса, пена,Сон, вспышка молнии и облакоТак мы будем смотреть на все сотворенное[122].