У черта на посылках

Синявская Лана

– Маргарите стоит еще поработать над сценическим движением. Пока получается не слишком эффектно. – Со смехом прокомментировала Майя.

– Она всегда такая вредная?

– Большую часть времени. Однажды по сценарию ей предстояло танцевать со змеей, но она так возненавидела свою длиннохвостую партнершу, что змея заработала маргофобию, шипела и пыталась уползти всякий раз, когда ее вешали на шею Галицкой.

Я засмеялась.

– Смешного на самом деле мало. – С серьезной миной укорила меня Майя. – Из-за этого чуть не сорвались съемки.

– А как вышли из положения?

– Весьма оригинально. Помог Круглов – он был режиссером практически всех ее фильмов – в этот раз он, не дожидаясь, пока дамы перекусают

друг друга, загипнотизировал Марго. То есть не на самом деле, просто сделал вид, но эффект получился потрясающий. После того, как он, выпучив глаза и делая пассы руками, стал внушать Галицкой, что она – лучший друг всех рептилий, та перестала устраивать истерики при виде удава, и эпизод был снят. Более того, после окончания съемок Марго завела террариум.

– Со змеями?

– Нет, у нее жила жаба и тритоны.

– Почему «жила»?

– Потому, что потом сдохла. Марго ведь некогда было за ними ухаживать. Как-то уехала на съемки на целый месяц, а дело было летом – вода высохла.

В дверь снова постучали. Появился Роман.

– О, мне повезло! – Радостно сообщил он.

– В чем это? – спросили мы в один голос.

– Мне нужны вы обе. Я рассчитывал найти здесь только тебя, – он кивнул в мою сторону, – а нашел двоих.

– Ну, и зачем мы тебе понадобились? – спросила Майя.

– Тебя требует Круглов, а тебя зовут красить листья.

– Сочувствую. – Сказала мне Майя. В отличие от меня, она, по-видимому, поняла, что имеет в виду Роман.

ГЛАВА 21

Пока я размышляла над тем, что значит «красить листья», меня отвели в летний павильон позади главного дома. Оказавшись в одной из комнат, я поняла, что эту фразу следовало понимать буквально: половина помещения была заставлена раскрытыми картонными коробками, забитыми зелеными искусственными листочками. Другую половину занимали коробки с желтыми. А на большом столе стояли банки с быстро сохнущей желтой краской и лежали кисточки.

– Что это? – Недоуменно спросила я у провожатого.

– Реквизит. Будем снимать осень, пока деревья еще голые, а листья, которые удалось достать, как нарочно, зеленого цвета. Приходится перекрашивать. Приступай, а то Круглов мне голову оторвет за задержку. Видишь, сколько еще осталось?

Когда меня позвали ужинать, я уже находилась в состоянии ступора.

От запаха краски, забивающейся в ноздри, кружилась голова, и немного подташнивало, от желто-зеленой пестроты рябило в глазах. К тому же я замерзла – наступил вечер, а домик совсем не отапливался. С трудом разогнув закоченевшие пальцы, я выползла на свежий воздух и, проклиная все на свете, поплелась в сторону ярко освещенного дома.

Ужинали в столовой. Когда я вошла, то поначалу ослепла от света и блеска. Сидящие за столом вели себя довольно непринужденно, как будто окружающая их роскошь была чем-то само собой разумеющимся. Позднее я поняла, что актеры, привыкшие к пышным декорациям костюмных фильмов, воспринимали эту обстановку спокойно, не видя разницы между выгородкой из папье-маше и реальным богатством интерьера.

Под потолком большой прямоугольной гостиной с жемчужно серыми стенами полыхала люстра начала девятнадцатого века. Серебристо-желтые лучи от свечей-ламп преломлялись в гирляндах из хрустальных бусин и подвесок, отражались от позолоченных колосьев и ломались о стеклянные перья. Все это вместе сверкало и переливалось, слепя и вызывая восхищение. Мебель из красного дерева с обивкой из полосатого шелка, ставшие уже привычными бронзовые канделябры на стенах с высокими белыми свечами (не показалось, что свечи были самыми настоящими) камин из белого мрамора с зеркалом в немного вычурных бронзовых завитушках – все это казалось не просто удачной стилизацией под былое великолепие русского ампира, а чем-то самым настоящим и реальным, гораздо реальнее, чем

оживленно переговаривающиеся за столом люди.

Немного придя в себя, я подошла к столу и села на один из свободных стульев. Кроме тех, кого я уже видела раньше – Марго, Анжелика, Майя, Круглов и Роман – здесь сидел и совершенно незнакомый мне мужчина. То есть лично я была с ним не знакома, но знала. Что это знаменитый актер Антон Игнатьев. На экране он блистал настоящей мужественной красотой, но в жизни произвел на меня неприятное впечатление. Он, единственный из всех, сидел не за столом, а в кресле возле камина, похожий на тщательно упакованный рождественский подарок. В данный момент Антон пил кофе, держа чашку, как жеманная красотка – далеко оттопыривая мизинец. Ему наверное казалось, что такая манера единственно приличествует окружающей обстановке, не понимая, что выглядит смешно и нелепо. А что может быть хуже, чем нелепый супермен? Я была разочарована. Неужели все наши любимые актеры на поверку всего лишь бездушные куклы, которых дергает за веревочку опытный кукловод? Впрочем кукловод – Круглова я имею в виду – мне тоже не слишком нравился.

Я вообще чувствовала себя в этой компании не слишком уютно. Если бы не Майя, которая сидела напротив и строила мне уморительные рожи, чтобы подбодрить, мне было бы совсем худо. Угощение в отличие от интерьера, было самым простецким – вареная картошка в большой кастрюле, соленые огурцы и нарезанная кружочками вареная колбаса. Единственное, что можно было с натяжкой назвать аристократическим, это кофе, да и тот оказался растворимым. Положив себе пару картофелин и ломтик огурца, я вяло ковыряла вилкой в тарелке. Хотя совсем недавно просто умирала от голода. Неожиданно я вспомнила о пакетике с раками, что лежал у меня в машине. Ничего не объясняя, я выскочила из-за стола и помчалась за деликатесом. Появление раков было встречено бурными аплодисментами. Роман, в свою очередь, приволок откуда-то несколько бутылок пива. Ужин пошел веселее.

– Оказывается, и от вас может быть польза. – Снисходительно бросила мне Марго, сосредоточенно пытаясь оторвать хвост самому толстому раку.

Вот ведь ехидна криволапая!

Разговор вертелся вокруг завтрашнего съемочного дня, все оживленно что-то обсуждали, но я не могла принять участие в этой беседе, так как ровным счетом ничего не понимала. Так же непонятно было и то, зачем меня вообще заставили сюда приехать. Кибиткина и его монстра я больше не видела, за столом, к моей большой радости отсутствовали оба персонажа. Неожиданно Марго вскрикнула. Оказалось, что пытаясь расправиться с клешней рака, она порезала палец и теперь из глубокой ранки капала кровь. После небольшой суеты кровь удалось остановить, а ранку забинтовать, но с этой минуты Марго сидела с обиженным лицом.

Круглов завел нудный монолог о том, что картина не клеится, актеры играют из рук вон плохо, а спецэффекты никуда не годятся. Я инстинктивно поняла то же что и все: не стоит даже пытаться вставить хоть слово или попытаться перевести разговор на другую тему. Старый козел не дал бы себя отвлечь ни за что на свете, упиваясь самобичеванием.

Посредине очередного пассажа, выданного Кругловым, кто-то новый вошел в столовую. Я сидела спиной к двери и не могла видеть вошедшего, но зато я хорошо видела всех остальных. Реакция была самая разная, от любопытства, светившегося в глазах Майи до очевидного раздражения, написанного на холеном лице Антона. Реакция одного из присутствующих привлекла мое особое внимание. Поскольку я единственная не смотрела на дверь, то смогла заметить, как во взгляде Анжелики появилось странное выражение, сильно смахивающее на испуг. Поначалу она застыла с не-могу-в-это-поверить глазами. Потом, словно опомнившись, быстро облизала губы, и ее страх сменился деланным безразличием. Это меня заинтриговало, и я обернулась, чтобы взглянуть на того, кто напугал эту малышку.