У черты

Гордиан Александр

Он шагал от маркера к маркеру, а солнце, вместо того, чтобы ползти к зениту, вдруг начало стремительно гаснуть. Или скатываться к горизонту, за плотными облаками Глеб не видел. Аномалии на пути словно взбесились и между ними опять проклюнулись клочья серого пуха. Рамзес обходил его или перепрыгивал, стараясь не думать что будет, когда Зона окончательно сойдет с ума.

Семь, если судить по карте, извилистых километров до «Норы» Рамзес одолел за десять часов. Вышел на провешенную трассу, что вела от забора до харчевни Саяна, абсолютно не представляя, сколько времени прошло

за пределами аномалии. Судя по небу и ощущениям, стояла поздняя-поздняя ночь. Темнота и неживая тишина вокруг, как всегда бывает в такое время в Зоне.

Хоженая трасса оказалась чистой, и дело у Глеба пошло на лад. До «Норы» оставались считанные сотни метров, когда Рамзес остро почувствовал опасность и нырнул вперед, не раздумывая.

Выцеливал его, на беду, стрелок опытный. Он не промешкал.

Пуля ударила Рамзеса вскользь по шлему, и в голове у сталкера словно колокола бухнули. Он потерял сознание раньше, чем брызги крови из носа долетели до земли.

ГЛАВА 9

1

Узкая, с ладонь, доска уходила в темноту и где-то там упиралась в берег, до которого Инге нужно было дойти, во что бы то ни стало. Наверное упиралась, Инга не знала точно, потому что никогда не доходила. И как ступала с обрыва на шаткую доску, тоже не помнила. Девушка просто оказывалась над багровой пропастью без дна, и делала один за другим мучительные шажки, замирая от мысли, как вокруг все страшно и неправильно. Темнота немного расступалась, образуя вокруг Инги темно-багровый пузырь едва освещенного пространства. Инга шагала час за часом, шаг за шагом, но конца пути не видела. Ее колотило от жара, поднимающегося снизу, и от холода, рвущегося изнутри.

«Я опять болею», - понимала Инга и даже чувствовала горький привкус лихорадки, но проснуться не могла.

Здесь, в болезненном кошмаре, всегда было горячо и шумно, как в экскурсии над адом. Очень далеко под ногами бурлило адское варево, чем-то напоминающее вулкан, невидимое, зато отчетливо слышимое и ощущаемое. Доска вибрировала от грохота, и девушка тоже раскачивалась, замирая сердцем от этого страшного движения.

Берег все не появлялся, хотя Инга прошла уже много километров. Но вот что-то случилось. Гул снизу начал замирать, красный свет пробился, наконец, сквозь вязкую темноту… Стриж пошатнулась от резкой боли – пространство сжалось в точку, где-то в районе сердца, и взорвалось.

Девушка полетела в бездонную пропасть…

Стриж проснулась, залитая потом как кровью, с колотящимся сердцем. Тело, каждую клеточку, словно выжигало изнутри раскаленным металлом, и даже закричать не получалось. Инга лежала в абсолютной темноте, понимая теперь, как это, когда глаза вылезают из орбит. Боль подскочила до верхнего, неизвестно кем назначенного уровня, и стала превращаться из резкой и нестерпимой в ноющую и такую же нестерпимую.

«А придется терпеть...» - с этой мыслью сознание начало ускользать, но следом за болью пришел ужас. Девушка снова пришла в себя.

Стриж

лежала в гробу.

Она поняла это шестым чувством, потому что крикнуть и послушать эхо не могла. Только замычала, поднимая непослушные руки, и ожидаемо уперлась в крышку над головой. Крышка оказалась мягкой, и девушка уцепилась за это ощущение. Гроб не стали бы обивать чем-то мягким, верно?

«Стали бы!»

Инга пошарила вокруг, натыкаясь на глухие стены, нащупала пустую кобуру и снова едва не сорвалась. Отдохнула, закрыв глаза и пытаясь мыслить логично.

Гроб в Зоне? Откуда ему взяться? Зачем убивать так сложно, даже если сталкер с напыщенной кличкой Рамзес обманул и завел в ловушку? Ведь не за красивые же глаза он набивался в компанию…

«И за них тоже!» - заспорило ее девичье самолюбие, вечно прозябающее на задворках жизни.

Силы постепенно возвращались. Через пару минут, постанывая от напряжения, Стриж уперлась коленями в преграду над головой и попробовала ее поднять. Крышка подалась, совсем чуть-чуть, и девушка повеселела. Она немного отдохнула и сделала еще один подход, в который раз похвалив себя за часы, проведенные в спортзале. Твердый пресс, конечно, не так выигрышно смотрится на пляже как мягкая девичья талия, но, черт возьми, где тот пляж?!

Инга предельным усилием толкнула от себя крышку, и та, чавкнув герметичными прокладками, неожиданно легко распахнулась. Видимо, сработал доводчик.

Стриж вывалилась наружу, ощущая как свежо вокруг после затхлого могильника. Как много в воздухе кислорода, и даже резкий химический запашок не мешает дышать. Она лежала возле гроба, запоздало ужасаясь, что могла просто задохнуться.

Боль постепенно уходила, или Инга привыкала ее не замечать. Девушка видела дверь, выкрашенную белым, и тусклый оранжевый маячок над ней – единственный источник света в просторном помещении. Углы тонули в темноте, там смутно угадывались громоздкие механизмы.

«Опасность! Выход здесь!» – маячок подсвечивал черную на желтом надпись.

«Надень СИЗ, идиот!» - приписали ниже маркером.

Что такое СИЗ, девушка не знала. Что это за дверь, и как она за нее попала, не помнила. Собравшись с силами, Инга доковыляла до выхода и, уже взявшись за рычаг, увидела в круглом дверном иллюминаторе чужое лицо.

Автобус проявился в памяти, отчетливо, словно картинка на киноэкране. Только что не было его, но вот включился проектор и прокрутил кошмарный фильм в считанные секунды.

На какой-то миг Инге показалось, что это та, мертвая, смотрит на нее из оконца. Пергаментная кожа, клочья волос, истлевшая одежда... И черная дыра в груди, напротив сердца. Мир вокруг покачнулся, дверь ударила в лицо, но стегнувшая от раны острая боль удержала в сознании.

– Это отражение! – зашипела девушка, путая русские и английские слова. – Дура, дура, дура! Успокойся!
– но картинка продолжала стоять перед глазами.

Над головой захрипело, будто кого-то душили.

– Подтверждаю оранжевый!.. – продрался сквозь хрип отчаянный голос. – Всем – оранжевый!.. Уровни минус четыре, минус пять, минус шесть – полная герметизация! Кто меня слышит…