У Червленого яра
Шрифт:
Услада от страха закрыла лицо руками, отвернувшись. Зрелище уж точно не для бабьих глаз. Миронег следил только за Милятой, жалея своего. Тот отбивался от более молодого воина вяловато, и было ясно, что ежели кто не подоспеет на подмогу, долго старику не продержаться. Петрила между тем сумел снести голову детине, огласил воздух радостным криком и ринулся искать малого вожака переяславских. Они сошлись у самого борта вороножского корабля. Петрила напирал, чтобы прижать малого к доскам ладьи, тогда переяславский потеряет свое главное преимущество — скорость. Малой это понимал и упорно вырывался,
Вместе с тем переяславские одолевали. Один за другим вороножцы падали в мутную воду. Милята держался, но вот его нога неловко поскользнулась, дед упал на колено. Переяславский вой поднял меч.
— Эй!!! — во все горло заорал Миронег, привлекая внимание к себе.
Хаотично движущаяся масса резко замерла, все разом обернулись на крик.
— Петрилка, помочь? — вылетел из камышей Миронег, обнажая меч.
— Да уж не мешало бы, — рявкнул старый соперник.
— К тому, — указал малый воин на Миронега, и уже собиравшийся прикончить дядьку Миляту воин и еще один жилистый отрок рванули к бортнику.
По началу Миронегу было туго, отвык он от меча, может, стоило все же взять привычный топор? Но постепенно рука свыклась с тяжестью, а тело вспомнило заученные с детства движения, и дело пошло лучше. Миронег сумел избавиться от обидчика дядьки Миляты, с жилистым пришлось повозиться, больно умелый вой попался.
Сообразив, что вступивший в схватку богатырь опасен более остальных, малый вожак перекинул к нему еще пару отроков. С жилистым следовало спешно кончать. Миронег рукой выбил в сторону противника россыпь брызг, временно ослепляя врага, и после этого нанес смертельный удар. Вот теперь и с подкреплением разбираться можно, а погибнуть нельзя — там, в камышах, осталась жена. Надо было успеть хотя бы крикнуть ей, чтоб шла к Большой верви, Лещиха бы укрыла, уж что-нибудь да придумала бы еще крепким старческим умом. Но не крикнул, не подумал, полез в чужую драку…
Поддавшись порыву, Миронег поступил опрометчиво, это не его схватка. Ему дела нет, кто из этих будет трясти как яблоньки местные верви. Но как вышло, так уж вышло. Теперь отступать не моги. И Миронег, заражаясь чужой яростью, пошел в наступление, круша всех, кто пытался встать у него на пути.
Теперь редеть стали переяславские, все чаще предпочитая отступать в тень своего корабля.
— Отходим! — понял безнадежность положения малой вожак.
Сеча сразу остановилась. Вороножские не стали преследовать противника, давая уйти. Переяславские вои навалились на нос ладьи, выталкивая ее из песка. Более молодые и легкие влезли на борт, выбрасывая для остальных веревочные сходни. Подхватив убитых и раненых, Глебовы дружинники отчалили восвояси.
— Еще увидимся, — зловеще прокричал малой вожак именно Миронегу.
— Мало наваляли? Так возвращайтесь, — проорал им Петрила. — Ну, теперь и помирать спокойно можно, — улыбнулся он щербатым ртом, — а то стыдно было бы пред Богом предстать, зная, что тебе какой-то бортник навалял.
— С чего это ты помирать собрался? — усмехнулся Миронег, обмывая меч речной водицей.
— Да уж отбегался.
Петрила оторвал руку от бока, из пробитой в брони прорехи потекла темная кровь. Петрила последний раз криво улыбнулся и рухнул в Савалу. Его вои кинулись поднимать вожака.
— Отошел, — осенил себя распятьем Милята.
У вороножских горе, а Миронегу следует думать о своих, верховских:
— Вот вам доля за Малую вервь, — извлек он из калиты серебряную палочку, более не дам, мы уж переяславским уплатили, а выше вервей нет, пусто. Обратно плывите.
— Да не надобно, — смущаясь отодвинул подношение Милята.
Воцарилось молчание, вои растерянно смотрели на мертвое тело Петрилы.
— Ну, чего стоите-то? — видя, что никто не двигается, принялся распоряжаться Миронег, — мертвых сбирайте, на лодью сносите, да костры разводить живей, сушиться надобно, — указал он на луг противоположного берега.
Вои сразу засуетились, подчинившись приказам незнакомого ратного.
— Кто у вас главный-то теперь?
— Да кто ж его знает, — развел руками Милята, — Петрила один гридь княжий был, остальные из молодшей дружины. Кмети все при Ингваре в Вороноже остались.
— С женой нас до Большой верви подвезете? — решился попросить Миронег.
— Чего ж не подвезти, подкинем, — согласно махнул Милята. — А где ж твоя?
— Дощаник дайте, на лодью ее свезу, чтоб ноги не мочила.
Выпросив лодку, Миронег погреб к камышам. Там было тихо, словно никого и не было. «Ну, не сбежала же она?» — пронеслась тревожная мысль.
— Эй, птаха, ты где? — тихо позвал муж.
Из зарослей выглянуло бледное личико жены.
— Ну, давай, запрыгивай, — протянул ей руку Миронег, — нас до Большой верви довезут.
Услада неловко забралась в лодку, глянула блестящими очами на Миронега и, повиснув у него на шее, зарыдала.
— Ну, ты чего, все ж обошлось? — растерянно начал утешать ее Миронег, гладя по плечу. — Ну, не мог я не ввязаться. А так мы ворогов наших отогнали, теперь спокойно можно дальше идти, на пятки никто не станет наступать. Хорошо же?
— Хорошо, — всхлипнула Услада. — А ежели б тебя убили, как того, главного у них?
— Не должны были.
— Я за бортника смиренного замуж выходила, а ты буяном оказался, — потрепала Услада мокрые волосы Миронега.
— Так уж вышло. Поплыли к лодье?
— Боюсь я, вдруг зло нам сотворят. Много их.
— Не сотворят, помог я им крепко, да и дружок там мой. Вон тот, старый хрыч.
И Миронег взмахнул веслами.
— Ладная у тебя жена, — похвалил дядька Милята. — И детки есть?
— Нет пока, только привел.
— Ну, значит скоро народятся, — одобрительно кивнул Милята. — Сынки — на старости крепкая подмога. Моя вот мне девок народила. Зятья у меня добрые, приняли бы, а все ж не сыны, не хочется на шею к ним садиться.
— А пора б уж, не объел бы зятьев-то, — пожурил Миронег.
Вои сидели вкруг костров, протягивая озябшие руки к огню. На воткнутых в землю кольях сушились порты да свиты. Услада осталась в ладье, может, ей и страшно было сейчас среди покойников, да не вести же ее к голым мужам. Ничего, сейчас ратные обсохнут, перекусят, Миронег наберет теплой кашки и жене, да и поплывут скорее к Большой верви. При попутном ветре уже затемно, а все ж доберутся.