У истоков Броукри

Дьюал Эшли

– Нет, но его лицо кажется мне знакомым. – Хмурюсь и отхожу немного назад, робко и растерянно ломая перед собой пальцы. Что происходит? Кто этот человек? Почему мама общается с ним, почему он мне кого-то напоминает: высокий, худой, с черными волосами и горбатыми плечами. Голова пульсирует от странной боли, а я не знаю, как привести себя в чувства. Просто гляжу в пустоту, громко и часто дыша.

– Ты чего? – не понимает Эрих. – Ты побледнела.

– Все в порядке.

– Тебе нужно отдохнуть, спасительница. Слышишь? – Я киваю, а парень заботливо и аккуратно заправляет

локон волос мне за ухо. Я перевожу на него взгляд. – Прекрати. Все будет нормально.

– Эрих, кто-то прислал мне сердце в коробке! Кто-то убил Стюарта! Все уже далеко не нормально. И я должна понять, что происходит.

– Не лезь, слышишь? Они сами разберутся.

– Странно от тебя слышать такое.

– Я просто не хочу, чтобы ты вмешивалась.

– Я тоже. Однако у какого-то психа, наверняка, на меня другие планы.

Не помню, как оказываюсь дома. Не помню, как засыпаю, как наступает рассвет. Все сливается в одну сплошную, черную полосу, и глаза я открываю, излучая ужас. Семейные тайны всплывают наружу, но я должна узнать правду. Если виновный прислал мне сердце, значит, я должна окунуться в свое прошлое. Кто мой донор? Почему родители решились на преступление? И как это связано с тем, что сейчас творится?

ГЛАВА 9.

Нас собирают в кафедральном зале. На сцене стоит Дэбра Обервилль, и вид у нее и, правда, грустный. Но я уверена: она хорошо притворяется. Сжимая перед собой руки, она с великим сожалением сообщает о смерти Стюарта Прайсвуда, а затем наставляет каждого на путь истинный, то повышая, то понижая голос. В черном траурном костюме, с черными волосами – эта женщина внушает ледяной ужас, но впервые мне не страшно. Я смотрю на нее с вызовом, точно зная, что мне нужно: я должна найти виновного. И под подозрением каждый, кто когда-либо встречался мне на пути.

– Исключительно ради вашей безопасности, Верховный Совет вводит комендантский час. И теперь каждый обязан быть дома после десяти часов вечера.

– Что? – вопрошает Лиз, округлив карие глаза. Одновременно с ней взвывает добрая часть зала, а деканша поднимает ладонь в знак тишины.

– Смерть Стюарта Прайсвуда – трагедия, и все мы должны остерегаться повторения.

– Мда, так себе оправдание. – Шепчет подруга, наклоняясь ко мне. – Какой же в этом толк, интересно? Стюарта убили в больничной палате, которая охранялась, между прочим. Сердце тебе прислали днем. И если этот псих и существует, то ничто ему не помешает: ни комендантский час, ни прочая чепуха.

– Им ничего больше не остается. Найти убийцу трудно, вот они и создают видимость безопасности. – Я оглядываюсь и поджимаю губы. В груди как-то неспокойно, и я не могу ровно дышать. – Если честно, я и не знаю, где сейчас безопасно.

– Скоро все уляжется. Виновного найдут и тогда…

– Я так не думаю.

– В смысле?

– Не думаю, что его найдут. Оглянись, Лиз. Мне прислали сердце. Сердце. Но где же полицейские, которые бы опрашивали меня? Где же детективы, изучающие медицинскую книжку? Родители опять постарались, и я уверена,

что никто и не приплетет меня к делу, а это неправильно, ведь я точка соприкосновения. Наверняка, отец уже связал это с тем, что скоро начинает работать его предвыборная кампания, и нелегалы решили подпортить ему рейтинг, нагло воспользовавшись его дочерью.

– Адора…

– Так и есть. Я знаю. Никого не волнует, что у Стюарта вырезали сердце потому, что когда-то его у кого-то вырезали для меня. И прислали его именно мне. Да я уверена, что дело во мне. Я уверена! Но никто не рассмотрит эту версию, ведь де Веро – важные люди, вершина Верхнего Эдема. Отец не допустит, чтобы правда всплыла на поверхность.

– И что ты собираешься делать?

– Для начала найду документы об операции.

– И каким же образом?

– Покопаюсь в столе отца.

– О, Боже, Дор, не надо. – Подруга взволнованно смотрит на меня и шепчет. – Ты же понимаешь, чем это может кончиться? Ты конкретно попадешь, если тебя поймают! Тебе ведь это известно. Посмотрит на свои руки, - она резко хватает меня за запястья, - взгляни на эти шрамы, а на ладони? Мэлот потушил о них окурок лишь потому, что ты несколько секунд разговаривала с Ривера! А теперь представь, что случится, когда тебя раскроют.

– Если меня раскроют.

– Не надо рисковать.

– А что тогда делать? – едва слышно возмущаюсь я, игнорируя речь Обервилль. – У меня нет выбора, Лиз. Я должна понять, что происходит.

– Обратись в полицию.

– И разоблачить родителей?

– Черт, что за чушь. Должен быть иной выход.

– Нет его, - откидываюсь в кресле и вновь гляжу на Вилли. Она что-то рассказывает, эмоционально взмахивая руками, а я хмурю брови. – Все что-то от меня скрывают, у всех есть какая-то информация. Отец, мать, Обервилль…, я хочу проверить каждого.

– Ты сама ничего делать не будешь. Я с тобой.

– Ты – мое прикрытие.

– И как это понимать?

– Постоишь на стреме, когда я буду взламывать дверь администраторской.

– Что? – громко восклицает Лиз, и несколько человек оборачиваются. Подруга тягуче выдыхает и повторяет, только на сей раз гораздо тише. – Что?

– Мне нужно мое личное дело. Вдруг там есть данные об операции?

– Какие данные, Адора? Господи, ты начиталась детективов.

– Хорошо, что у меня есть хотя бы какой-то опыт.

– Опыт? – подруга прыскает. – Да, у тебя есть отличный опыт, как влезать в большие неприятности и рисковать своей жизнью! Этим и занимаются героини твоих рассказов.

– Именно.

Не дожидаясь конца речи, я нагибаюсь и пробираюсь сквозь ряды к выходу. Внутри надеясь, что незаметно. Сзади бурчит Лиза, но я рада, что она идет со мной. Мне нужна ее помощь, поддержка, удивительное свойство разряжать воздух, когда кислород колючий. В общем и целом, мне нужен друг, иначе, едва адреналин испарится, я расплачусь и унесусь домой, разрываясь в истерике.

Когда мы выходим из зала, Лиз хватает меня под руку.

– Ты совсем на себя не похожа, Дор, - взвывает она жалким голосом. – Зачем все это?