У каждого свое зло
Шрифт:
— Гм… Странно, — подал наконец голос Евгений Кириллович. — Если я правильно понял, вы хотите сказать, что помимо известного двухтомника в природе существует еще так называемый пробный том?
— Вот именно это я и хочу сказать! — горячо подтвердил Решетников.
— А разве этот… пробный том — нельзя назвать просто отдельным изданием? То есть этот том — сам по себе, а «История птиц Британии» — сама по себе?
Решетников отчаянно замахал руками.
— Понимаю, понимаю, что вас обескураживает! — воскликнул он. — Но именно так все и было: Бьюик с Бейлби оттиснули том, когда он только еще складывался — недаром он получился намного тоньше известных вам томов. В нем еще нет ряда важнейших комментариев, кое-каких
— О'кей! — улыбнулся Чванов. — Я понял. Издав пробный том тиражом в два экземпляра, авторы приостановили работу, чтобы пережить эпидемию, а после приступили уже к полному изданию «Истории», со свежими силами, так сказать…
— И, заметьте, со всеми необходимыми улучшениями и уточнениями, как я уже говорил, — закивал Игорь Альфредович. — Они благополучно завершили издание двух томов, а тот, пробный, так и остался всего в двух экземплярах. Но ведь эти два экземпляра сохранились! Раритет, как вы понимаете, невероятный. Один из этих экземпляров находится где-то в США, фотоснимок второго — вот, перед вами, Алекс! И не позднее чем послезавтра этот том должен быть у меня.
— И сколько же вы хотите за весь… гм… трехтомник? — осведомился Евгений Кириллович. — Я правильно все понял? Я могу называть этот комплект трехтомником? Только не говорите, что все это стоит двести тысяч. Я сам знаю толк в истинных раритетах, не забывайте.
— В том-то и дело, что книга принадлежит не мне, — грустно ответил Решетников. — И хозяин просит за нее миллион долларов. То есть… не совсем так, простите. Мы с ним в доле.
— Sorry. Я не совсем понимаю, что означает это «в доле», — остановил его Чванов.
— Это означает, что мы с этим человеком вместе продаем вам весь комплект. За миллион долларов.
— А при чем тогда сумма в двести тысяч?
— Он такой недоверчивый, знаете ли, мой партнер… Короче, он требует аванс… ну… как бы в подтверждение вашей кредитоспособности и…
— И добропорядочности, — довершил, широко улыбнувшись, Евгений Кириллович. — Но почему в таком случае этот человек не присутствует на нашей встрече? Он что — боится КГБ? Шучу! Я слышал, у вас никто больше не боится КГБ. Так на чем встало все дело?
— За чем дело стало, вы хотите спросить? — машинально поправил Игорь Альфредович.
— Да-да, ответьте мне, Игор. Почему? Почему он не пришел познакомиться со мной лично?
— Он… заболел, — не вполне уверенно отозвался Решетников.
— Не оспой, случайно? — лукаво спросил гость. — Заболел и теперь вызывает дух доктора Дженнера, чтобы тот явился и сделал ему прививку, да? — Гость решительно поднялся из-за стола. — I'm sorry, дорогой Игор, но так не идет дело. К чему этот разговор без предметов!
— Да подождите, подождите вы, Алекс! Ну почему «без предметов»? — не замечая своего невольного участия в каламбуре иностранца, вскричал Решетников. — Почему без предметов? А книги?! Они же перед вашим носом, черт подери!
Гость на мгновение застыл, проявив нерешительность, и Решетников поспешил воспользоваться этим.
— Ну, хорошо, — с отчаянием в голосе вымолвил он. — Не хотите говорить об «Истории птиц», у нас с вами найдется еще о чем поговорить. У меня есть альдина. Хотите посмотреть прямо сейчас? Она здесь, в квартире. Конец пятнадцатого века, божественная ценность!
И тут на пороге наконец появилась Алла с подносом в руках.
— Нет, пожалуй, я все же зайду к вам в другой раз, — произнес гость, отступая в сторону, чтобы дать ей пройти, и незаметно расстегивая пуговицу на пиджаке. — Честно говоря, я думал, что сделка состоится сегодня, даже деньги принес…
Как ни просчитывал Евгений Кириллович возможные опасности своего сегодняшнего предприятия, реакция Решетникова на это сообщение оказалась для него непредвиденной: молниеносно схватив с подноса тяжелую квадратную бутылку, он бросился на гостя. Все было не то как в дурном сне, не то как в дешевом голливудском боевике: Евгений Кириллович, не долго думая, выхватил свой «зауэр» и направил его на обезумевшего от собственного героизма Решетникова. Но тут же возникло еще одно не предусмотренное Евгением Кирилловичем обстоятельство: мгновенно оценившая обстановку Алла, пытаясь избежать кровопролития, в ужасе бросила поднос и всем телом повисла на руке любовника — той самой, что сжимала тяжелую заграничную бутылку. Если бы Игорь Альфредович хотел, чтобы она его остановила, она бы его и остановила. Но поскольку Игорь Альфредович никак не мог смириться с тем, как глупо срывался выстраданный им план и добыча, казавшаяся такой легкой и доступной, уходит от него навсегда, он с таким сердцем оторвал от себя миротворицу, что Алла, отлетев в сторону, ударилась головой о стену и тотчас же потеряла сознание. Однако этот поступок стоил Игорю Альфредовичу, как говорят шахматисты, потери темпа — того времени, что он стряхивал с себя Аллу, гостю вполне хватило на то, чтобы вытянуть руку с пистолетом и прицелиться Игорю Альфредовичу прямо между глаз. Преимущества огнестрельного оружия перед всякого рода подручными средствами были налицо.
— Брось свою посудину, недоумок, — с добрым старым московским выговором произнес, ухмыляясь, «иностранец». — И гони сюда книжонки. Да-да, и альдину тоже, если насчет нее ты не вешал мне такую же лапшу, как насчет третьего тома.
— Ах ты… Да ты… — пробормотал Игорь Альфредович.
— Ну-ну, без глупостей. — Евгений Кириллович выразительно повел стволом «зауэра». — Вот болван, как девку-то приложил…
Решетников, загипнотизированно глядя на ствол, бессильно выпустил наконец из пальцев бутылку, которая мягко стукнулась о ковер.
— Бери все, что тебе нужно, гнида, и сваливай отсюда, — пробормотал он хрипло. — Только я с тобой еще разберусь, козел заграничный!
— Ух, как страшно! — восхитился гость. — Ишь какими нехорошими словами разбрасываешься. Под блатаря косишь… Где твоя альдина, сукин ты сын?
— В книжном шкафу, — вяло отозвался Игорь Альфредович. — На второй полке справа…
— Не в службу, а в дружбу — принеси-ка ее мне, — не то попросил, не то приказал гость. — С детства ненавижу рыться в чужих вещах. — С этими словами он взял со стола фотографии «третьего тома» и сунул их себе в карман, с интересом разглядывая оставшиеся на столе слайды.
Знай Евгений Кириллович, что Решетников по-своему готовился к этой встрече, что у него за поясом под рубахой торчит приобретенная специально для таких вот случаев «беретта» — вряд ли он отпустил бы от себя «книголюба» просто так…
Впрочем, настороженный недавним опытом с бутылкой, Евгений Кириллович все же поглядывал одним глазом, как хозяин, боязливо избегая резких движений, идет к шкафу, как он, взяв оттуда альдину, разворачивается, чтобы отправиться в обратный путь — назад, к столу, и все же он снова проглядел момент превращения сявки, мелкого жулика в опасную для жизни тварь: Решетников отвел руку с альдиной от груди, и в тот же миг Евгений Кириллович увидел у него во второй руке довольно большой, на вид увесистый пистолет, направленный в его сторону. Инстинктивно он отшатнулся вбок, к двери, и тут же услышал идущий откуда-то оттуда, из-за двери чей-то низкий властный голос: