У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Господи! Я тут в палате сижу, а меня уже все знают. Евгений Владиславович, ну нельзя же так!
Генерал возразил:
— Марина, осталось мало времени! Вот наброски приветственных речей, которые писали опытные люди. К тебе завтра-послезавтра, прямо сюда, явятся журналисты и телевизионщики.
Она испугалась:
— Да вы что! Всей стране в больничном халате показаться? Мои родители в обмороке лежать будут!
— Халат заменить на костюм не сложно.
Она резко сказала:
— Никаких костюмов! Форма, полевая форма!
— Тогда хотя бы парадку с юбкой!
Степанова хохотнула:
— Ага! Да меня тогда ни один знакомый офицер не узнает! И мне не привычно будет. Полевушка она своя, родная. Прикипела я к ней. Не уговаривайте, Евгений Владиславович. Может потом и одену парадку, но не сейчас.
— Тогда наградные планки повешу.
— Делайте что хотите…
Бредин что-то быстро прикинул в уме и замолчал. Марина бегло просмотрела заготовленные речи. Вот тут у генерала начались трудности. Степанова возмутилась уже от первых слов:
— «Уважаемые депутаты»? Кто их уважает? Армия их точно не уважает! Я не стану повторять эту чушь! Стоп, Евгений Владиславович! — Маринка подняла обе руки вверх, останавливая генерала: — Я не хочу с вами ссориться, но к завтрашнему дню я напишу приветственные речи и не к депутатам и правительству, а к Армии! К многострадальной, униженной и обездоленной Российской Армии!
Бредин понял, что спорить бесполезно:
— Ладно, Маринка! Делай, как знаешь! Покажешь мне свои речи?
— Приезжайте. И не плохо бы пишущую машинку сюда привезти с машинисткой. Я ведь печатать не мастак! Мне легче с автоматом…
— Часика через два будет и машинистка и машинка.
Так Маринкина палата превратилась в кабинет. Военные врачи молчали, так как и сами поддерживали кандидатуру пациентки. Бредин вместо машинки привез компьютер. Опытный электронщик за пару часов установил и настроил его. Едва он закончил, в дверь палаты постучали и в проеме показался молоденький прапорщик. Смущенно улыбнулся:
— Марина Ивановна, меня генерал Бредин прислал. Я машинистка…
Марине смеяться было нельзя и она с трудом сдержалась, обхватив руками перетянутую бинтами грудь. Легкое пофыркивание вырвалось наружу:
— Присаживайся, «машинистка»! Как звать?
— Игнат Капустин.
— Старинное имя! Редкое сейчас. В честь отца или деда назвали?
Заметила, как парень гордо ответил:
— В честь прадеда. Я с Брянщины. Прадед мой в семьдесят три года немцев бил в партизанах. В разведку ходил и погиб, фрицев вместе с собой подорвав.
Марина внимательно взглянула на прапорщика:
— Прадед твой героем был и армия наша была великой. Никто не смел ее ругать. А сейчас разные разжиревшие боровы этой армии в лицо плюют… Ну, что, парень, повоюем с депутатами? Садись за клавиши. С Богом…
Между тем в Чечне центр боевых действий сместился к Бамуту. Спецназовцы Огарева и Андриевича, а так же артиллерия подполковника Силаева были переброшены из Дуба-Юрта в район ингушского селения Аршты. В Бамуте, который стоял на границе между Ингушетией и Чечней, базировалась мощная, более тысячи боевиков, бандгруппировка. Оборонительные сооружения были построены еще в 1994 году.
После того, как федеральные войска сильно потеснили боевиков, большая часть бандитов тоже перебралась в Бамут. Поселок считался неприступной крепостью, настолько мощными были созданные укрепления. Федеральные войска до этого дважды штурмовали Бамут, но не смогли взять его. Теперь они вновь готовились к штурму бандитской цитадели. Проводили доразведку и намечали точечные удары по выявленным позициям бандитов.
Евгений Владиславович дважды перечитал подготовленную речь. Взглянул на спавшего на кушетке, разрумянившегося во сне, прапорщика:
— Всю ночь работали?
Она кивнула:
— Пусть Игнат поспит. Умаялся парнишка…
Он задумчиво поглядел на нее:
— А ты? Ты знаешь, что своей речью всех депутатов против себя настроишь сразу? Со скандала хочешь начать политическую деятельность? Я бы не советовал. Многие тебя убрать захотят.
Она твердо поглядела ему в глаза:
— Я не имею права поступить иначе. Мужики меня презирать будут, если я славословить стану тех, кто их втаптывает. На мое простое устранение политики пусть не рассчитывают. Мою чувствительность на опасность вы знаете. Потребуется, с охраной ходить буду. Вас попрошу мужиков у Огарева или Андриевича откомандировать, проверенных боями, но говорить правду я буду! Не для того я согласилась депутатом стать, чтобы лишь согласно кивать вместе со всеми. Я буду защищать армию от политиков!
Бредин тяжело вздохнул:
— Иного я не ожидал. После завтрашнего выступления твое сердце мишенью станет, но я найду способ уберечь тебя. Сегодня же свяжусь с Огаревым и попрошу прислать шесть человек: трое его ребят и трое от Андриевича.
Марина удивленно спросила:
— Чего это вы обязанности на полковников пополам разделили? Я с ними лишь вчера говорила, потерь, как они сказали, нет.
Он откровенно ответил:
— Боюсь подерутся!
И рассказал о том, что однажды случилось под Бамутом. Бедная Маринка, чтоб не расхохотаться, вынуждена была укусить себя за палец. Из ее глаз текли слезы, а лицо подергивалось:
— Ай да полковники!
В палату постучали. Бредин с Мариной переглянулись. Вошли три женщины в строгих костюмах. Одна оказалась представителем от прессы, другая от телевидения, третья от радиовещания. Все три явились договариваться о времени проведения пресс-конференции. Представительница телевидения заметила выглядывающие из-под халата бинты:
— Вы ранены? Может стоит перенести встречу, когда вы поправитесь? Все же будет прямая трансляция по телевидению и радио.
Степанова решительно отказалась: