У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Жень, Бог не выдаст, свинья не съест! Поздно сокрушаться. Пошли?
Медики за все это время не произнесли ни слова. Сидели у телевизора и прислушивались. Военные шагнули к двери, но встала со стула пожилая нянечка и дрожащим голосом сказала:
— Иди, я благословлю тебя, дочка…
Марина обернулась уже от двери и вернулась. Встала на колени и наклонила голову. Нянечка сняла с шеи простенький крестик на капроновой ниточке и одела на нее. Перекрестила трижды со словами:
— Да поможет тебе Господь в правом деле, да убережет он тебя от врагов лютых. Иди, доченька, я за тебя молиться буду.
Она встала. Поцеловала старую женщину и поклонилась ей:
— Спасибо. Огромное спасибо!
Марина твердой походкой направилась
Ее родители в этот момент, вместе с детьми, сидели перед телевизором и ждали. Старый директор отменил занятия в школе в этот день. Ребятишки радовались выходному, но… вместе с родителями притихли у телевизоров, хотя солнечная теплая погода располагала к прогулкам. Солнце заглядывало в окна домов. Легкий теплый ветерок чуть покачивал ветки березы с набухавшими почками у дома Ушаковых.
Деревня словно вымерла. Ни единого человека не было на деревенской улице. Трое спецназовцев, сидели вместе с Ушаковыми и ждали начала конференции. В доме стояла такая мертвая тишина, что если бы не тяжелое дыхание Ивана Николаевича, который волновался, можно было подумать, что в комнате пусто. Ни в одной из газет не появилось еще ни предвыборной программы Марины, ни ее позиции и принадлежности к какой-либо партии. Сегодня все должно было решиться.
В палате оказалось полно народу и им пришлось проталкиваться сквозь толпу. Генерал шел немного боком, прикрывая телом и руками Марину, чтоб ненароком ее не толкнули в перетянутую бинтами грудь. Мгновенно сработало несколько вспышек, которые слегка ослепили вошедших. Это фоторепортеры не теряли времени даром.
На столе появился роскошный веник из разных цветов, зато крест исчез. Степанова уставилась на суетившегося бородатого оператора и спокойно шлепнула рукой по столу. По тому самому месту, где лежал до их ухода солдатский подарок. Телевизионщик сжал губы и нехотя принес крест от компьютера, куда переложил его, считая слишком вызывающим. Марина положила крест посреди стола, а Бредин переставил мешающий обзору букет на подоконник. До эфира оставалось три минуты.
Перед тремя телекамерами от разных каналов появились три молодые красотки-тележурналистки. На камерах засветились красненькие огоньки, операторы принялись за дело. Первая ведущая, в синем костюме с короткой юбкой, бойко затараторила:
— Мы ведем прямой репортаж из палаты госпиталя Бурденко, где на данный момент лечится после ранения кандидат в депутаты Государственной Думы от Российской Армии Марина Ивановна Степанова. Она появилась на политическом горизонте совсем недавно, до сегодняшнего дня упорно не желая общаться с журналистами. Что это было: попытка казаться таинственной или хитрый ход? Сегодня мы узнаем об этом…
Вторая, рыжеволосая и коротко остриженная, заливалась соловьем:
— Прошедшая Афганистан и воевавшая в Чечне, легендарный Искандер наконец-то вышла из тени! Ее выбирает Российская Армия. Уже известно, что она не принадлежит ни к одной партии…
Третья, с серьезным лицом, вещала трагическим голосом:
— …Итак, сегодня кандидат в депутаты Марина Ивановна Степанова отвечает на вопросы прессы. Рядом находится ее непосредственный начальник генерал-полковник разведуправления Бредин Евгений Владиславович.
Все это время Степанова и Бредин переглядывались и время от времени ухмылялись про себя. Происходящее со стороны выглядело весьма забавно. Теперь обоими овладело полное спокойствие. Даже генерал чувствовал себя, как удав на отдыхе. Тележурналистки отскочили в стороны и камеры уставились непосредственно на Марину и генерал-полковника. Степанова скрестила руки на столе и заговорила, глядя перед собой:
— Журналистка с первого канала сама ответила на собственный вопрос, сказав, что я лечусь после ранения. Ее обвинения меня в хитрости и таинственности после этого
Оператор слева с огромными очками на худом лице, задал вопрос:
— Телеканал НТВ. Марина Ивановна, а что российская армия настолько оскудела офицерами, что они выбрали женщину своим кандидатом?
Бредин вмешался:
— Разрешите мне ответить на ваш ядовитый вопрос. В армии есть немало достойных офицеров, но мы выбрали именно Марину. В последнее время у прессы и телевидения появилась тенденция обливать нашу армию грязью и обвинять ее во всех смертных грехах. Не было практически ни одного интервью с офицерами, которое вы не преподнесли бы читателям в искаженном свете. Послужной список Марины Степановой сделал бы честь любому из мужчин. Она знает армию не понаслышке и ей известны все ее нужды. К тому же она женщина, она мать, она хозяйка. И мы считаем ее достойным кандидатом в Государственную Думу.
Вперед вышел симпатичный молодой журналист. Сверкнув темными глазами, уставился на награды на груди у женщина:
— Марина Ивановна, почему вы решились уйти в политику? Ведь вы предпочитаете воевать, опровергая мнение, что женщина и война не совместимы.
Генерал хмыкнул. Степанова поняла подоплеку вопроса и улыбнулась:
— Хотите сказать, что я привыкла думать оружием? Пресса видимо читать и анализировать не умеет. Прочтите мой послужной список еще раз и повнимательнее. Если не думать, на войне долго не проживешь. Думать чаще всего приходилось непосредственно на поле боя, когда времени размышлять долго нет. Войны всегда развязываются политиками, а расхлебывают их амбиции солдаты и офицеры российской армии. Расхлебывают собственными жизнями и кровью. В политику я не рвалась, но кто-то должен говорить правду об армии.
Тот же журналист криво улыбнулся:
— Какую правду, что вы этим хотите сказать? Снова речи о бездомных офицерах и их голодающих детях?
Марина жестко взглянула в глаза репортера и четко произнесла:
— И о них тоже. Не дай Бог увидеть собственного ребенка с голодными глазами, спрашивающего: «Мама, а обед скоро?». И жену, которая подсчитывает куски хлеба на тарелке. Мужики видели! Но речь пойдет не об этом… Армия в Чечне изнемогает от глупых приказов. Политики вершат солдатские судьбы ни разу не побывав на местах. Чтобы набить кошелек, они продают солдатские жизни. Сколько побед было вырвано из рук военных? Эти ни к чему не приводящие переговоры, моратории, которые обязаны выполнять только российские военные! Многие забыли очень мудрую пословицу: когда говорят пушки — политики молчат. Развяжите военным руки, оставьте право для принятия решений тем, кто воюет и кого этому учили. Война закончится значительно быстрее и жертв будет меньше. Хватит оглядываться на США и блок НАТО. Мы — Россия! Так почему мы должны считаться с янки, когда они не считаются ни с кем?
Полная дама с микрофоном сразу же высказалась:
— Если следовать вашим советам и развязать армии руки, в Чечне не останется ни одного живого чеченца.
— Армия воюет не с чеченцами, а с бандитами! У бандитов нет национальности. И что бы вы не думали и не говорили — ни одни солдат не поднимет руку на ребенка! Сколько чеченских мальчишек подбегали к блокпостам и швыряли гранаты? Раненые, умирающие парни не стреляли! Хотя я, мать, не осудила бы их за это. Почему вы, журналисты, не пишете и не снимаете российских военных, когда они делятся хлебом с чеченцами? Когда у полевых кухонь выстраиваются очереди чеченских женщин с кастрюльками в руках и солдаты, голодные мальчишки, сами отдают свои скудные пайки чеченским детям? Какое вы имеете право писать и снимать все столь однобоко? Вы же поставлены для того, чтобы правду показывать! Вы, необдуманными словами, создали из армии образ оккупанта, вторгшегося в Чечню. Кто вас ангажирует, кто дает заведомо ложные сведения? Вы спросите людей в Краснодарском и Ставропольском краях, что они думают по поводу ввода российских войск…