У каждого своя война
Шрифт:
– Почему со мной? А с вами?
– Он дворянин, сэр.
– Понял. Хорошо. Поговорю. Только не сейчас. Что еще?
– Окрестные крестьяне собрались около замка. На опушке леса. В фарлонге от ворот замка.
– А эти чего хотят?
– Не знаем. Но, скорее всего, хотят узнать, кто будет новым хозяином замка.
– Он им, что так нужен?! Жить без него не могут?! Улыбки исчезли, а вместо них на лицах проступило недоумение.
– Гм. Это я так. Что еще?
– Что с пленными делать, сэр? Отпускать?
– Отпускайте на все четыре…! Нет! Я все же сначала с ними поговорю!
Вдруг кто-то из них знает хоть что-нибудь про замок Ле-Бонапьер. Хотя бы дорогу к замку!
Я встал на ноги только на пятые сутки, поддерживаемый Лю. Выйдя
Взошел на крепостную стену. Некоторое время смотрел на окружающие замок земли. Дорога. Лес. Виноградники. Деревня. Всю жизнь проторчать здесь? В этой глуши? И ради чего? Нет! Это не мое! Окончательно утвердившись в своем решении, я неожиданно понял, что уже некоторое время смотрю не на близлежащие окрестности, а за горизонт. И при этом думаю: что меня там ждет?! Схватки, погони… Вдруг само по себе забилось сердце. Я хотел новых острых ощущений! Чувство риска, как и адреналин, к которым уже успел привыкнуть, похоже, впитались в мою плоть и кровь, став составной частью моей души. Авантюризм был мне присущ и раньше, но если в том времени он носил случайный характер, то теперь, он стал одной из основных составляющих образ нового рыцаря. Даже не совсем приятные воспоминания о ночном штурме замка и те заставляли быстрее струиться кровь и чаще стучать сердце, что уж тут говорить о приключениях, которые ждут меня там, за горизонтом.
«Похоже, ты, парень, подсел на адреналин, как на наркотик. В герои лезешь, а ведь жизнь она одна! Нет! Это не так, только посмотрю, что там… за горизонтом. А ведь правильно – жизнь одна, а вокруг столько…».
Не успел спуститься вниз, как ко мне подошел Джеффри, вместе с Сэмом Уилкинсом и Уильямом Кеннетом. За их спинами, в отдалении, толпились лучники. Меж их широкими плечами кое-где выглядывали женские головки. Мой телохранитель сейчас имел вид намного лучший, чем тогда, когда я его увидел стоящим у моей кровати. Аккуратно подстриженная борода, темно-синий камзол, темно-коричневые штаны, заправленные в сапоги. Широкий кожаный пояс с серебряной пряжкой, но даже сейчас он выглядел бедно и тускло по сравнению с Уильямом Кеннетом. Молодой лучник своим нарядом немного смахивал на ювелирную лавку в базарный день. По паре колец на обеих руках, а также с десяток украшений в виде серебряных цепочек и заколок на камзоле, шляпе и туфлях. Поймав мой насмешливый взгляд, он вспыхнул, смутился и опустил глаза в землю. Сэм, проследив мой взгляд, откровенно усмехнулся, а затем сказал:
– Уилл, стрелок ты отменный, но твоя любовь к ярким побрякушкам делает тебя похожей на шлюху!
Кеннет резко вздернул голову, сверкнул глазами, собираясь ответить явно что-то дерзкое, но я не дал ему открыть рот, сказал сам:
– У нас, что опять проблемы, Джеффри?!
– Нет, господин. Только вот дела…
«Чертов Джеффри! Я же сказал, делайте все, что считаете нужным! Оставьте мне только то, что без меня решить нельзя! Вчера еще говорил: все нормально…».
– Так чего вы стоите? Выкладывайте,
– Господин, пройдемте в зал! Прошу вас!
Я сидел в резном кресле под балдахином, на месте бывшего владельца замка. По правую сторону от постамента, на котором стояло массивное кресло, стоял Джеффри, а по левую – Сэм Уилкинс. Своего рода свита. Так обычно выглядел прием господина, к которому приходили со своими нуждами его вассалы и данники.
Первого в зал впустили шевалье де Ге. Тот вошел, окинул нас всех брезгливым взглядом, а затем сказал:
– Томас Фовершэм, ты, кажется, возомнил себя владыкой этих мест?! Не рано ли?! Ты не забыл, что здесь Франция, а не Англия?! Если кто и должен наследовать эти земли, то это должен быть французский дворянин! Я не умаляю твой подвиг! Но не меньшей чести требует мой погибший брат! И не мой ли отец погиб в подвалах этого замка?! Поэтому я хочу в качестве возмещения ущерба получить права на этот замок! При этом он должен остаться, как есть! Не разграбленным! Так же мне принадлежит треть того, что лежит в подвалах и сокровищнице!
Я смотрел на него и не мог понять, он сумасшедший или его настолько ослепила жадность. Причем, не только ослепила, но и отняла последние крохи разума. Похоже, этот придурок, прозябавший большую часть своей жизни в бедности, малость рехнулся на почве жадности.
– Шевалье, а вы сами, где были при штурме замка?!
– Сражался вместе со всеми! Или у вас есть сомнения в моей храбрости?!
– Не могу знать того, чего не видел! Зато лучники говорят, что вас не было видно в первых рядах! Это так?!
– Кто это говорит?! Покажите мне это наглеца!! Я искрошу его своим мечом в назидание остальным!!
– Подождите, шевалье, не горячитесь!! Просто скажите мне: вы участвовали в схватке?!
– Да! Я участвовал в бою!! Я сражался и убивал!!
– Так почему на вас нет ни одной царапины?! По крайней мере, я не вижу!
– Я…!! Как ты смеешь, паршивый англичанин, усомниться в моей смелости?! Я вызываю тебя на бой!!
– Хорошо. Здесь и сейчас! Доставай меч и сразимся!
С этими словами я встал с кресла, спустился по ступенькам и вытащил из ножен меч. Я говорил уверенно и твердо, хотя во мне сейчас было больше слабости, чем уверенности. Но я знал, что делал. Двух суток общения с ним мне хватило, чтобы понять, что он за человек. Вот и сейчас, услышав мои слова, он растерялся, а его бегающие глаза сразу выдали жалкую душонку труса.
– Ну же! Сэр, не заставляйте меня ждать!
– Я не уверен, что вы вообще дворянин! Вы держите себя с этими английскими лесниками, как ровня! Я думаю, что оскорблю свою родовую честь, скрестив с вами свой клинок!
Не говоря в ответ ни слова, я сделал два шага в его направлении и поднял меч. Тот отступил, затем ухватился за рукоять меча, но так и не вытащил его. Очевидно, страх образумил его непомерную жадность, и теперь он пребывал в растерянности, не зная, как выйти из положения, в которое угодил. Выждав несколько секунд, я вложил меч в ножны, и, повернувшись к нему спиной, направился к своему креслу. Сел. Некоторое время смотрел на перекошенное от страха и злобы лицо де Ге, а потом сказал:
– За твою трусость лишаю тебя твоей доли, и все же половинную часть добычи ты получишь, но только благодаря храбрости и отваге твоего младшего брата! Треть из нее получишь деньгами и драгоценностями, а две трети – перинами и подсвечниками! Ведь ты их так хотел себе, шевалье!
В наступившей тишине, первыми, не выдержав, начали ухмыляться лучники, изображавшие у дверей почетную стражу, за ними не удержавшись, засмеялись Джеффри и Сэм. Да я и сам не удержался от смеха после того, как бессильная судорога злобы перекосила худое и костистое лицо француза. Мой смех явился следствием выражения лица де Ге. Просто в этот момент он мне показался плохим актером, играющим в второсортном спектакле роль мелкого и подленького негодяя. Бросив затравленный взгляд вокруг себя, он злобно оскалился, после чего резко развернулся и чуть ли не бегом выбежал из зала.