У каждого своя война
Шрифт:
Одна из легенд гласит о том, что Ибн Саббах, будучи человеком разносторонним, имевшим доступ к разного рода знаниям, не отвергал чужого опыта, почитая его как желанное приобретение. Именно поэтому система фортификаций «горного шейха» не имела себе равных, а концепция безопасности намного веков опередила свою эпоху, позволив создать самую грозную, страшную по тем временам спецслужбу. На протяжении немногим менее трех веков эта организация фанатиков-самоубийц терроризировала практически весь средневековый мир, наводя на него мистический ужас. Властители Азии дрожали перед этой ужасной силой, направлявшей самых неприступных и сокровенных мест смертельные удары, от которых нигде не было спасенья. Возмездие чаще поражало лиц стоящих у власти, чем всех прочих. Помимо прямой угрозы исмаилиты использовали предательство и шантаж. По большому счету ассасинам было все равно
Возможно, с тех самых времен, учение ассасинов частично наложилось на формирование веры тамплиеров. Наиболее умные и предрасположенные к смелому мышлению рыцари, очевидно, оказались способны не только изучить основы чужой веры и сравнить ее закостенелыми догмами католической веры, но и перенять для своих нужд методику подготовки наемных убийц.
Прошло шесть месяцев с того дня, когда я въехал в ворота замка. Я сильно изменился за это время, как в физическом, так и психологическом плане. Да и как не измениться психике после нескольких десятков уроков, на которых ты учишься разделывать не животное, а живого человека. Слушать, как жертва надрывно плачет, умоляя пощадить, или пронзительно визжит от дикой боли, и продолжать ломать ему кости или жечь огнем. Нет, такое даром не дается, что-то, так или иначе, сдвигается в сознании. Несколько раз я пытался найти в себе признаки маньяка – садиста, пока, к своей тихой радости, не сделал заключения: кроме мотивированной жестокости и предельного хладнокровия ничего другого я не приобрел. То же я мог сказать об идеологической обработке. Насколько я мог судить со стороны, в отличие от других учеников, чей мозг подвергся психологической и идеологической обработке на различных уровнях, моя внутренняя сущность как была, так и осталась. Тут надежным щитом стала моя истинная сущность – сущность человека двадцать первого века.
Впрочем, то, что я прошел ритуал посвящения и стал братом Лукой, уже говорило о том, что в понимании своих учителей я отвечал их критериям надежности и верности. Чем я немало гордился. И уж конечно не тем, что стал полноправным членом тайного общества, а тем, что сумел обыграть этих профессионалов, дав им то, что они хотели во мне видеть.
После посвящения моя учеба сократилась до трех предметов: физической подготовки, тренировок с оружием и изучения итальянского языка, предоставив мне кучу свободного времени. Теперь, когда мне стала понятна моя роль в организации, я опять невольно задумался о своем будущем. Не было ни малейшего сомнения, что ближайшие несколько лет мне будет отведена роль наемного убийцы. По крайней мере, до тех пор, пока не проявлю себя в должной мере, чтобы меня заметили и подняли на ступень выше. А дальше? Строить царство Божье на земле? Смешно! К тому же не этого я ожидал, честно говоря! Организация Хранителей оказалась на поверку не политическим кланом, продвигающим свои интересы, а организацией фанатиков с сумасшедшей идеей. Впрочем, я не считал, что потратил это время зря. Здесь я получил то, что качественно подняло мой уровень физической выживаемости в этом мире, а плюс к этому – хорошую психологическую закалку.
Прошло еще несколько дней. Четверо парней, которые проходили со мной обучение на протяжении всего этого времени, уже разъехались, но цикл занятий в замке шел полным ходом, перемалывая новые порции адептов. Сначала я просто бездельничал. Болтал с Джеффри или вел беседы с мессиром Винсенто, потом стало настолько скучно, что хоть волком вой. Да и замок с его обитателями мне настолько опротивел, что большую часть своего свободного времени я стал проводить на крепостной стене, глядя на близлежащие окрестности. Вот и сегодня больше часа я наблюдал за окрестностями, пока однообразный пейзаж не свел мой интерес к нулю, а мысли не съехали на ритуал посвящения, все еще остававшийся ярким пятном в моей памяти на сером фоне каждодневной рутины.
Завязав глаза, мне, и еще трем адептам, после чего нас повели сначала по коридорам, после чего спустились в подземелье замка. Когда с нас сняли повязки, я увидел, что мы находимся в помещении без окон, сильно напоминающим тюремную камеру. Полумрак в ней поддерживали четыре факела, закрепленные в железных кольцах, вмурованных в камень. Я невольно поежился от холодной сырости,
– Тьма… раскинула здесь свои крылья, скрывая черное зеркало. Вроде так. Зеркало… Нет. Оно… лежит, то есть, зеркало, и разделяет,… или является границей правды и лжи. Оно хранит в себе правду. Нет, не так! Храня в себе правду, зеркало… отражает ложь. Вот теперь, похоже, верно! Или близко к этому. А вообще, это похоже на бред сумасшедшего! Какой смысл в этих фразах? Что они могут сказать человеку? Не понимаю! А сам ритуал! Мрак, глухие голоса, свечи. Смехота! Но как бы то ни было, теперь я брат Лука. И теперь…». Тут меня из мыслей выдернул крик часового:
– Всадники!!
Мой взгляд тут же нащупал на дороге, в четверти лье от замка, двух неторопливо едущих всадников. В эту минуту я никак не мог догадаться, что по этой пыльной дороге ехала моя судьба.
Я шел после обеда в свою комнату, как меня по пути перехватил слуга и предложил последовать за ним в кабинет графа. Войдя, остановился у двери. Граф жестом указал мне на свободное кресло у своего стола, второе уже было занято гостем, одним из двух прискакавших сегодня всадников. Первое впечатление о них я получил, рассмотрев их с крепостной стены. К тому же для меня это был хороший практический урок, на котором я мог испытать полученные мною в ходе подготовки знания. Средние века подразумевали четкое деление человеческого общества на сословия, что подразумевалось не только его костюмом, украшениями, оружием, но и разговором, жестами и привычками, которые выдавали истинную сущность человека и его род деятельности. Специальные занятия дали мне своего рода наборы «контрольных точек», которые при внимательном взгляде могут многое сказать о человеке.
Пробежав глазами по фигурам и одежде, я мог твердо сказать, что передо мной господин и слуга. Господин, в возрасте сорока – сорока двух лет, был затянут в черный бархатный камзол, отделанный серебряным позументом. Несмотря на слой пыли, было видно, что покрой и сама модель камзола вышла из моды еще пару лет назад, что говорило о его денежном неблагополучии, но при этом, судя по его независимому виду, в сочетании с властностью, он явно был знатным дворянином, имеющим в своем роду не одно поколение предков. Отсутствие доспехов на запасной лошади сказало мне, что он не воин, а, скорее всего, придворный при дворе богатого и влиятельного знатного вельможи. Правда, последнее было только слабым предположением, потому что, он так же подходил на роль знатного изгнанника.
Атлетическая фигура слуги, затянутая в кольчугу, в сочетании с длинным мечом говорила о человеке, способном постоять за себя. Впрочем, таким и должен быть телохранитель, только вот его лицо… Как не пытался, так и не смог точно определить его национальность. Если господин – жгучий брюнет, южного типа, скорее всего, итальянец, то слуга, своим внешним видом, больше походил на скандинава. Правда, это заключение я сделал не из личных наблюдений, так как никогда их не видел, а на основе картинок из книги о викингах, которую когда-то прочитал в той жизни.
«Длинные прямые светлые волосы, крупный нос, такие же губы. Грудь, вон какая широкая! Сущий викинг!».
Теперь, в кабинете, я смог более внимательно изучить лицо дворянина, избавленное от слоя пыли, сущего бича всех путешественников. Тонкие черты, обрамленные короткой бородкой, были весьма привлекательны для дам, но вот его взгляд холодный и жесткий, никак не вязался с обликом галантного мужчины. В нем было что-то от змеи, изучающей свою жертву, перед тем как напасть.
– Шевалье, разрешите вам представить нашего гостя, мессира Чезаре Апреззо, а это мой дорогой дон, человек, который будет вас сопровождать в путешествии. Шевалье Томас Фовершэм.