У каждого своя война
Шрифт:
– Говори!
– У него кровь горлом идет. Не переставая. И еще он горит. Я уже видел таких. Хорошо, если до утра протянет.
– Ты не перенесешь его внутрь?
– Зачем? Какая ему теперь разница, где умирать, господин? Только мучить беднягу.
– Может ты и прав.
– О! Подождите, господин. Он что-то сказал. Вот снова повторил. «Томас, вина… Отдам сокровища… тамплиеров… Твоя клятва…ключ, Томас… замок… Северная башня… Вина…».
Я внимательно вслушивался в те слова, что повторял за умирающим графом прокаженный. Когда тот перестал бормотать, обезображенный болезнью поднялся с колен:
– Это все, господин. Он снова впал в забытье. Я могу идти?
– Вон там – лежат два меха с вином. Забери и иди.
Я плохо и мало спал этой ночью. Вскочив перед самым рассветом, первым делом побежал смотреть, как там граф. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять – человек умер. Об этом сказала синюшная бледность лица и неподвижность неудобно лежащего тела, присущая
«Отдам сокровища… тамплиеров… Твоя клятва…ключ, Томас… Замок… Северная башня…». Хм! Сокровища тамплиеров. Он так сказал. В принципе, я уже сложил эту головоломку. Замок – это Ле-Бонапьер. Там есть Северная башня. Блин! Теперь надо говорить: была башня. Если сокровища были спрятаны в замке, то, как тогда отнестись к словам Лорда, который утверждал, что перебрал все там по камешку. Излазил все подвалы и ничего не нашел. С одной стороны бред больного и свидетельство человека, который трое суток искал эти самые сокровища в развалинах, а с другой… это мой единственный выход из того положения, в котором я нахожусь! Не горячись, парень! Продумаем все снова. Северная башня. Я был в ней. Ничего особенного. Там мышь с трудом спрячется, не говоря уже о сундуках с золотом. Чепуха какая-то! И что? Стоп! Я, похоже, кое-что забыл. Он упомянул мою клятву. Но что в ней особенного? Клянусь приложить все силы на создание Царства Божьего на земле… Или: если надо отдам жизнь за идеи общества и вся такая прочая хренотень. Обычная стандартная… Так-так-так. Есть! Есть странное! Четверостишие! Как там. Ага! Там, где тьма… раскинула свои крылья. Она парит… То есть тьма парит над… черным зеркалом, в котором отражается ложь, а само зеркало хранит правду. Попробуем связать все это в логическую цепочку. Черное зеркало. Что это может быть? Э-э… Зеркало, закрывающее вход в сокровищницу. Нет! Нелепица какая-то!
Оно наоборот бы привлекло внимание! А что не привлечет внимание? Подожди-ка… В Северной башне был колодец! Черное зеркало – это вода! Она отражает… ложь, а сама хранит правду. Предположим, что под словом «правда» скрыто слово «сокровища». Значит ли это, что они скрыты на дне колодца? Нет. Если бы это был только один сундук, можно было поверить, а их там должно быть не меряно. Явная глупость! К тому же, что за ложь, которая отражается в воде? Блин! Белиберда какая-то получается! И все же есть ориентир – колодец в Северной башне. Попробовать? А что мне еще в моем положении делать?! Если сокровища там, то все мои проблемы разом решаться, а если нет,… то, как говориться, и суда нет! Буду думать дальше, как помочь Беатрис!».
Дождавшись прихода смотрителя приюта, я указал ему место, где лежало тело графа, затем сунул серебряную монету ему в руку. Тот бросил равнодушный взгляд на тело, затем оценил достоинство монеты, после чего сказал:
– Похороним достойно, господин.
Затем он постучал в дверь, вызывая остальных, а когда все вышли и повел нас к городским воротам. Мы с Игнацио где-то с час посидели, потом встали и, гремя трещотками, вышли за городские ворота. Я ожидал, что нас хотя бы окликнут, но стражники только проводили нас равнодушно – скучающими взглядами. В ста ярдах от городских стен нас встретил Джеффри. Переодевшись и вооружившись, мы вскочили на коней.
– Куда едем, господин? – поинтересовался Джеффри.
– Во Францию, старина.
– Господин, – вдруг неожиданно обратился ко мне Игнацио, – я считаю, что вернул вам свой долг признательности и поэтому прошу вашего разрешения уехать домой. На Русь.
– Не возражаю. Езжай. Документ, что ты свободный человек, у тебя есть. Конь, доспехи, оружие – твои. Джеффри, у тебя есть деньги?
– Где-то полторы сотни флоринов, мой господин.
– Отсыпь ему половину.
Как только золото перекочевало в кошелек моего бывшего телохранителя, пришло время прощаться.
– Спасибо тебе за все, парень!
– Господин, вы всегда были щедры со мной! Не вы, а я должен благодарить вас! Вы так много сделали…
– Хватит! Мы поняли друг друга! Счастливого пути, парень! И… передавай привет Росси… Руси!
– Передам! Счастливого пути, господин! Джеффри, прощай друг!
Мы уже второй день ехали по французской земле и думали, что снова придется ночевать в лесу или в поле, как за холмом неожиданно показалась большая деревня. Мой конь утомленный, как и я, дальней дорогой, вдруг всхрапнул и живее зашевелил ногами.
«Вот и коняга почуял культурный отдых. В конюшне, с овсом. Ну, прям, как человек. Да и нам нормально отдохнуть не мешает. Да и руку левую натрудил».
Осторожно снял перчатку с обожженной руки. Подвигал пальцами. Джеффри уже неоднократно видевший эту картину, спросил: – Ну, как ты, Томас?
– Пальцы сгибаются. Правда, не так хорошо, как бы хотелось.
– Не все сразу, парень!
Еще, через полчаса мы въехали в деревню и остановились у местной гостиницы. Кинув поводья подбежавшему мальчишке, я с наслаждением потянулся всем телом, затем подойдя
Выбрав стол в глубине зала, я сел за него. Снова огляделся. Зал был длинным, уставленным длинными столами и лавками, в дальнем конце которого пылал очаг, где кипел большой котел. Рядом с ним стояла полная женщина и разливала по деревянным мискам, стоявшим перед ней в ряд, похлебку. Закончив, тут же стала разносить ее по столам. Там же, в глубине зала, находилось некое подобие стойки, за которой находился хозяин гостиницы. Судя по телодвижениям, в этот момент, он, похоже, наполнял кувшины из бочки с вином, стоявшей за стойкой. Поставил наполненный кувшин и взял другой, пустой. У него над головой, прямо в тяжелые балки потолка, было вбито не меньше десятка крюков, на которых висели окорока, колбасы, связки лука и чеснока.
Подошел к столу и сел напротив меня Джеффри, который задержался, устраивая наших лошадей на конюшне. Тут же к нам подошла хозяйка.
– Что господа будут есть?
– А что есть?
– Похлебка мясная. Свинина жаренная. Капуста тушеная с салом и оладьи с медом. Есть пиво и вино.
– Похлебка. Свинина. Вино.
– Мне тоже самое, – одобрил мой выбор телохранитель.
– Сейчас все будет, добрые господа. Я быстро, – и женщина поспешно отошла от нашего стола.
Действительно, не прошло и несколько минут, как она уже вернулась с двумя объемистыми кувшинами и кружками. Я почти одновременно с Джеффри налил и жадно, крупными глотками выпил вино, тут же снова налил, но теперь стал пить не торопясь, наслаждаясь прохладой, ароматом и чуть резковатой кислинкой, придававшей особое очарование его вкусу. Не успели мы закончить смаковать вино, как перед нами появились тарелки с густой мясной похлебкой. При виде горячего варева у меня тут же заурчало в желудке, и только когда ложка заскребла по дну тарелки, снова почувствовал себя человеком. Тушеную свинину ел уже неторопливо и несколько лениво, чувствуя приятную сытость в желудке. Только я положил очередной кусок мяса в рот, как дверь неожиданно распахнулась и порог перескочила юная девушка. Именно перескочила и побежала между столами легко и грациозно, как олененок. Судя по проступившей радости на лицах мужчины и женщины, хозяев гостиницы, это была их дочь. Когда она пробегала мимо стола, за которым сидели наемники, один из них схватил ее за руку и притянул к себе. Девушка попыталась вырваться, но тот силой усадил ее к себе на колени, при этом крепко держал ее за талию, чтобы не убежала. Второй солдат, сидевший напротив, стал совать ей в лицо кружку с вином. Картина была мне знакомая и поэтому совершенно не представлявшая интереса. К столу солдат подбежала хозяйка и стала просить, чтобы отпустили ее дочь. Наемники, смеясь, и совершенно не обращая внимания на женщину, теперь пытались насильно влить в девушку кружку вина. Грубая шутка закончилась тем, что девушка резко оттолкнула кружку, и часть вина выплеснулось на наемника, который ее держал. Тот разозлился и отвесил девушке оплеуху. Та от боли и испуга завизжала. На ее вопль в помещение ворвался молодой крестьянский парень, очевидно ожидавший свою подружку на улице. Недолго думая, он подскочил к наемнику, сбросил его руку с талии девушки, после чего рывком выдернул ее из-за стола. Та, зарыдав, уронила голову на грудь своей матери. Может, все бы и утряслось, если бы парень, вместо того чтобы разыгрывать героя, убежал, а он сдуру решил выказать свою храбрость и остался на месте. Наемник, с побагровевшим от дикой злобы и выпитого вина лицом, вскочил на ноги. Рука его уже упала на рукоять ножа, как я приподнялся над столом и запустил пустой кружкой в спину наемника. В тот самый момент, когда луч солнца упал и разбился брызгами на лезвие длинного ножа, кружка врезалась меж лопаток наемника. Удар в спину заставил того резко развернуться в нашу сторону. Я помахал ему рукой.