У каждого своя война
Шрифт:
Рыцарская атака должна была стать железным кулаком, который ударом тысяч копыт, натиском тяжелых коней и закованных в железо всадников, должен раздавить противника. Раз и навсегда! Рыцари армии да Монтоне, мечтавшие разнести врага в клочья и перебить ошеломленных уцелевших, так же как и их командующий, сделали ставку на это, и просчитались. Не учли новой тактики, вагенбургов и более совершенной конструкции рычага для натяжения тетивы арбалета.
Как только я увидел, что яростная атака противника захлебнулась, то подал сигнал – вскинул вверх руку. Тут же за моей спиной серебристо запела труба, и из-за лесочка вырвался мой последний резерв. Шевалье Гийом Брасси со
«Ну что, Евгений Викторович! Пришла наша очередь! Надерем задницу итальяшкам!».
Я оглянулся, а затем сделал жест, сидевшему в седле, в нескольких ярдах позади меня, Джеффри. Телохранитель склонил голову в уважительном поклоне, затем осторожно развернул знамя, на котором был вышит родовой герб Фовершэмов и вдруг резко воздел его вверх. Ветерок подхватил и развернул легкий шелк знамени. Я счел это хорошим знаком. Развернувшись лицом в сторону противника, я выхватил меч и дико заорал, надсаживая горло:
– Руби!! Без пощады!!
Сотня глоток за моей спиной подхватила мой крик и разнесла его над полем боя. Я всадил шпоры в бока лошади. Мы врезались в ряды итальянских рыцарей, когда те уже начали понимать, что к поражению они намного ближе, чем к победе. Наше неистовство, с которым мы вступили в бой окончательно, погасило воинский пыл горячих итальянцев, и те, один за другим, стали заворачивать коней, стараясь как можно быстрей выйти из рубки.
Хуже всего до этого приходилось швейцарцам, чьи разваленные порядки опустошала легкая кавалерия противника, но как только конники Брасси добрались до врага, картина резко изменилась. При поддержке легкой кавалерии, швейцарцы восстановили боевые порядки и с новой силой бросились на врага. Я не увидел, как Монтоне бросил свой последний резерв – две сотни легкой кавалерии. Это был безумный поступок. Атака не прорвала строй, а ударилась в него, как волна о скалу, разбившись на мелкие брызги. Уже потом я узнал, что резерв повел сам итальянский полководец, но эта атака только продлила агонию его армии. Итальянская пехота, поддерживаемая кавалерией, до этого момента еще как-то удерживала швейцарцев, но когда увидела, что рыцарская конница стала отходить, солдаты дрогнули и начали отступать. Какое-то время их отход сдерживала легкая кавалерия, но когда Браччо да Монтоне погиб, ничто больше не могло сдержать солдат и отступление переросло в паническое бегство. За ними попятам неслись озверевшие от крови швейцарские горцы. Сражение превратилось в резню.
Перестав управлять войском, я превратился в воина, упоенного жаждой битвы. Рубил, колол, преследовал убегающего врага, потом снова рубил и так до тех пор, пока вдруг услышал радостный рев швейцарцев и ликующие крики французов, которые добрались до вражеского лагеря. Остановив коня, огляделся. Первое, что мне бросилось в глаза, то это был холм у возов из трупов и агонизирующих тел, истыканных стрелами и арбалетными болтами. Стрелы торчали из попон, из коней, из людей, даже из копий. Белые перья на их древках слегка дрожали от легкого ветерка. Вдалеке виднелись группы итальянских рыцарей, спешно бежавших с поля боя, за которыми со свистом и гиканьем гнались победители. По полю сражения среди убитых и раненых ходили мои солдаты, собиравшие добычу.
Только сейчас я понял, как вокруг тихо. Не было слышно ни лязга оружия, ни хриплых криков, ни лошадиного ржанья, ни барабанного боя. Только стоны и редкие вскрики, но это мне казалось тишиной. Ветер шевелил упавшие знамена и теребил белые перья торчащих стрел. Все было кончено.
Сунув меч в ножны, я снял перчатки и шлем. Вздохнул полной грудью воздух.
– Господин!!
Я оглянулся. Ко мне скакал Джеффри с развернутым знаменем в окружении шести всадников. Герб Фовершэмов гордо реял над полем битвы. Он снова, как и прежде, принес врагам поражение и смерть.
– Победа!! – это слово-крик само вырвалось у меня из горла. – Победа!!
Дорога на Феррару была открыта. Спустя два дня я стоял во главе своей армии у стен города. На этот раз на встречу приехал один советник Франсиско Чемаззо.
– Вы опять мне изложите ваши безумные требования?
– Нет. Вы мне заплатите за город сто тысяч флоринов, а затем я хочу официального отречения от всех прав дома д`Эсте на города Модену и Реджио.
– Реджио? Значит, я был прав. Я с удивлением посмотрел на него, ожидая продолжения.
– Я навел о вас кое-какие справки, Фоверетти, и выяснил, что у вы в свое время служили у графини Беатрис ди Бианелло. Тогда же в ее свите был и Чезаре Гонзага. Вам нужен не столько Реджио, сколько голова Гонзага! Месть! Я прав?!
– Я же сказал, что вы сами обо всем догадаетесь, господин советник.
– Хорошо. Я изложу ваши условия маркизу д`Эсте.
Спустя два дня я получил выкуп за город и соответствующие документы, после чего моя армия двинулась к Реджио.
Не успел я подъехать к стенам города, как ворота распахнулись, и городской совет вынес мне символические ключи от города на бархатной подушке. Слухи, похоже, сумели меня опередить, хотя моя армия шла скорым маршем. Стоило мне принять ключи, как из широко распахнутых ворот повалил народ, чтобы приветствовать своего героя – освободителя. Именно так в своей приветственной речи меня назвал глава городского совета. К удивлению городского совета и горожан вместо ответной речи был задан вопрос, причем крайне жестким и недовольным тоном:
– Где Чезаре Гонзага?
– Э-э… мессир капитан… Он сидит в подвале городской ратуши вместе с тремя десятками своих приспешников, – ответил растерянно мэр. – Ждем… так сказать… ваших приказаний!
– Будут приказания! А теперь мне нужен человек, который сопроводит меня к замку – тюрьме Льюченце и все объяснит коменданту.
– А пир, господин?! Мы приготовили…
– Потом! Давай сопровождающего! И быстрее!
Одному из городских советников тут же подвели лошадь. Он вскочил в седле и в ожидании уставился на меня.
– Поехали! – скомандовал я ему.
До этого радостно кричавшая толпа, теперь провожала меня недоуменным молчанием.
У ворот мне пришлось простоять некоторое время, пока не появился комендант. Увидев меня в окружении свиты и солдат тот замер, превратившись в статую с выпученными от удивления глазами. Не понимая, что происходит, городской советник в свою очередь так же изумленно замер, глядя на коменданта. В следующую минуту он еще больше удивился, когда комендант бухнулся на колени и пополз на четвереньках к моему коню. Я криво усмехнулся.
– Вот мы и встретились, старина!
– Не губи сына, господин! Милостью Божьей заклинаю! Он еще…
– Под арест его! Потом с ним разберусь! Не стойте истуканами! Живее, придурки! – прикрикнул я на ничего не понимающих стражников. Сержант сделал шаг вперед и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как из-за моей спины подались вперед телохранители с обнаженными мечами. Сержант тут же захлопнул рот и начал командовать. По его команде двое солдат подняли коменданта с камней, устилающих двор замка, и увели его. Остальные построились и теперь стояли навытяжку. Я ткнул пальцем в сержанта и спросил: – Знаешь, в какой камере графиня?!