У нас убивают по вторникам (сборник)

Слаповский Алексей Иванович

– Вот именно, – защитила Маша американца. – Чего она на него наехала-то?

– Ольге и самой стало стыдно. Она извинилась и попросила разрешения подумать до завтра.

А назавтра она проснулась, посмотрела в окно – и будто бы очнулась. Уже ей не казалось, что она тут родилась, наоборот, она поняла, что здесь родились и живут другие, они построили эти дома и навели тут эту красоту, а она, Ольга, всегда будет тут только гостьей и пользовательницей. Там же, на родине, Ольга во всем, как могла, уже поучаствовала. Если имеется что-то хорошее, в этом и ее заслуга, а если что плохое, то, извините, она тоже руку приложила. И, между прочим,

муж у нее не такой, как у Эли, с руками, и гвоздь умеет вбить, и кран починить. Вспомнила Ольга кстати, как Георгий три года назад, пусть после долгих раскачек и разговоров, выложил в кухне пол и стены керамической плиткой, получилось очень красиво. И поняла Ольга, что настоящий выбор не между плохим и хорошим, а между своим и чужим, поняла она еще, что те люди в телевизоре, которые все время по разным поводам советуют рисковать и менять жизнь к лучшему, ни разу толком не сказали, чем это лучшее на самом деле лучше. После этих размышлений Ольга попросила у Эли прощения, что уезжает раньше, чем хотела, и улетела домой, потому что билет у нее был с открытой датой. Не заезжая в квартиру, она сначала поехала к матери, пожила там пару дней, потом взяла дочь и отправилась уже к окончательному месту возврата. И как вы думаете, что ждало ее дома? – Людмила задала это вопрос не потому, что действительно интересовалась мнением Маши и Галкина, а потому что помнила: в настоящих литературных рассказах этот прием встречается часто. Он заставляет читателя насторожиться в предвкушении эффектного продолжения.

Но Маша не насторожилась, а попробовала угадать:

– Полная чистота, на столе розы стоят, в холодильнике котлеты, а Георгий трезвый, как стеклышко.

– Ничего подобного! – воскликнула со смехом Людмила, хотя смеяться было не над чем. – Ничего подобного! В квартире была разруха, чего Георгий обычно не терпел, потому что был аккуратный человек, сам он валялся пьяный и больной от гриппа, и был у него вид человека, который в полном отчаянии, который от горя и беды махнул на все рукой.

– А может, просто мужчина так отдыхал на свободе? – негромко предположил Галкин, зная, что его предположение не понравится, но не мог отказать себе в удовольствии поддразнить женщин.

Машу интересовало другое.

– И что он сказал, когда увидел Ольгу?

– Ничего хорошего. Он начал ругаться, начал говорить, что пусть она уезжает обратно, что он тут почти уже женился на другой. И прочие глупости. Но Ольга этому не поверила. Она отчистила с помощью дочери квартиру, дала Георгию выспаться, потом вымыла и его, заставила побриться и сказала: «Ну вот, когда ты теперь в человеческих условиях, я могу и опять уйти. Вместе с дочкой. Или, если хочешь, пусть она останется». Правда, дочка громким голосом тут же не захотела. А он сказал: «Да хватит тебе». И больше ничего не сказал до самого вечера, вернее, до самой ночи, а вот тогда сказал Ольге все.

– Ругался? – спросил Галкин.

– Нет, – ответила Людмила. – Наоборот, говорил слова… Разные. Этого Ольга не пересказывала.

– И теперь они живут счастливо! – выкрикнула Маша таким голосом, каким объявляют, что концерт окончен.

– Да нет, по-разному.

– Тогда в чем мораль? – развел руками Галкин. – С вами, бабами, не поймешь. С вами кто хороший, нормальный, – высказывал он явно личные обиды, – вы сроду не оцениваете, только кукситесь. А кто вам по шее даст, тот и нравится.

– Но-но! – опровергла Маша. – Пусть бы мне кто-нибудь по

шее попробовал хоть раз! Ты лучше иди, Галкин, посмотри, как там твой Сергей. Ты в этих делах все равно не понимаешь.

– Очень интересно! – обиделся Галкин. – Живем вместе, на одной земле, я имею в виду – мужчины и женщины, а вы вечно одно и то же: мы понимаем, а вы не понимаете. И как тогда жить? Другой планеты у нас для вас нету! К сожалению!

– Вот и подумай, – напутствовала его Маша.

Галкин ушел, а Маша долго смотрела в окно – и вдруг спросила:

– А газон тот так и завял?

– Да нет. Они весь этот дерн сухой обратно содрали и увезли, а привезли зато настоящего живого чернозема, засыпали, семян туда побросали, весной уже взошло. Жиденько, конечно, но ничего, дело времени. Постепенно – все вырастет.

– Минутку! – встрепенулась Маша. – А ты сама пару лет назад зачем в Америку летала?

– Я по другому поводу летала. Хотя мне тоже эта Эля приглашение выслала, мы же с Ольгой сестры, она ее по дружбе попросила. Я всего-то на недельку. Ты что, думаешь, я о себе? С какой стати? Я о себе не люблю и не умею, сама знаешь.

Действительно, Людмила о себе рассказывать не любит и не умеет.

А когда будто бы о ком-то другом, пусть даже и придуманном, – ничего, получается. И, главное, не так невероятно, как если бы о себе.

Никакой двоюродной сестры Ольги Витушанской у Людмилы нет, есть бывшая одноклассница, подруга с такой фамилией, которая Людмиле очень нравилась своей благозвучностью. История настоящая – и фамилия настоящая, соединяешь – все как в жизни.

Как у людей

– Однажды к Ольге приехала мама и, пожив неделю, поглядев на окружающую семейную жизнь Ольги, Георгия и их дочери Насти, сказала: «Все у вас не как у людей». – «В чем дело, мама? – поразилась Ольга. – Какие факты заставили тебя сделать такое умозаключение?» – «Да все факты, – ответила мама. – От мужа твоего не то что доброго слова, а вообще никакого не добьешься, Настя все время капризничает, а ты перед ними стелешься, будто не жена и мать, а прислуга у них. И даже не сопротивляешься, а смеешься, как дурочка, будто тебе это нравится. Мне это видеть, как твоей матери, очень обидно, поэтому, извини, дочка, поеду обратно в свою глухомань и, может быть, этой осенью помру, отмучаюсь от вас».

– А чего ей мучаться, если она с ними не живет? – удивилась Маша.

– Зато думает все время. Можно и за тысячу километров мучаться за человека, если о нем думаешь.

Маша согласилась:

– Это правда.

– Ну вот. А после этого их навестила с таким же визитом, но всего на один вечер мама Георгия, которой не было необходимости оставаться надолго, потому что она сама жила в Москве. Просто был повод – день рождения Насти, а мама Георгия ее любила. Подарив ей подарок…

– Какой? – перебил Галкин.

– Я даже и не помню. А что?

– Да у внука день рождения скоро, семь лет стукнуло, а чего современным детям дарят, я понятия не имею.

– Деньгами дай, – посоветовала Маша. – Я племяннице всегда деньгами даю, только спасибо говорит. Безошибочный вариант.

– В данном случае это неважно, – продолжила Людмила свой рассказ, – а важно то, что в конце вечера, помогая мыть посуду, мама Георгия сказала Ольге: «Все у вас как не у людей».

– Прямо та же песня! – заметила Маша. – Слова народные, музыка неизвестного композитора!