У нас в саду жулики (сборник)
Шрифт:
Скоморох пробрасывает себе на ход и, сложившись в замахе, бьет с разворота левой. Вытаскивает банку из ворот и, протарахтев обратно к фонарю, теперь лупит правой…
2
Стемнело. Появляется Двор Иваныч. Двор Иваныч – карманник. Его только недавно освободили.
За Двор Иванычем тянутся и остальные: Андрюша, Бабон, Петушок. Пристраиваемся и мы с Анисимом.
Теперь нас уже солидная компания. Сначала мы молчим.
Скоморох долбает банку. Андрюша выкурил чинарик
Попадет или не попадет?
3
Молчание нарушает Двор Иваныч.
– Скоморох, а, Скоморох… – мечтательно тянет Двор Иваныч, – по маленькой, а, Скоморох?
Скоморох на мгновение прерывается, теребит ушанку, не спуская с банки глаз, искоса поглядывает на Двор Иваныча и снова принимается за банку.
– Ну, че ты, – уговаривает Двор Иваныч, – че зажимаешь?.. Четвертачок-то, а? В пистончике-то, а? Огурчики солененькие, а?!
Двор Иваныч улыбается и с шумом втягивает слюну.
Скоморох опять прерывается и снова теребит ушанку.
– Ну, чего ты? – укоризненно произносит Скоморох и вдруг резко поворачивается в сторону соседа – маленького Петушка.
Петушок в блестящих сапогах, и сапоги торчат безразлично, вызывающе и независимо.
– Во, у него… – словно он почуял, наконец, преступника, выпаливает Скоморох и тычет в Петушка рукавицей, – во, у него… есть…
Петушок поворачивается к Скомороху:
– Иди, ссука… – и, сплюнув, отворачивается.
– Темнишь ты, Скоморох… – нервно замечает Двор Иваныч, и лицо Скомороха вдруг проясняется, делается загадочным и даже каким-то нежным.
– Вчера с Хитровки… – начинает он вдруг увлеченно, – фраера… падла… приходим мы… сука… а их… падла… кодла…
– Когда?
– Чего когда? – удивляется Скоморох.
– Когда врать-то кончишь?
Двор Иваныч доволен. Скоморох остервенело долбает банку…
4
Подходят двое. Над шелковыми кашне треугольники челок.
– Слыхали? Толика из 3/12 забрали.
Мы молчим.
– Это Рука, фраер… – роняет кто-то из нас (Рука – однорукий жиган с соседнего двора).
– Раскололся, дешевка… – подтверждает один из подошедших.
– Мстит, паскуда… – высказывает предположение другой.
– С «мусорами» снюхался, – сплевывая и «исчерпав запас мыслей», заключает первый и снова сплевывает.
5
– Девушка, а, девушка!
Мимо нас, опасливо на нас косясь, простукивает каблучками женщина.
– Куда же вы, девушка?!
Ей вдогонку летят снежки, и один из них попадает в ковыляющую навстречу старуху.
– Бабушка, вам помочь?
– Хулюганы!.. – останавливается старуха и отряхивается. – Хулюганье проклятое…
– Тихо, бабка… тихо.
6
– Пойдем, –
– Подожди, – отвечает мне Анисим, – постоим, а чего?..
И мы с ним стоим, и ко мне вдруг подваливает Двор Иваныч.
– Сундучок, – ласково трется возле меня Двор Иваныч, – а, Сундучок… Дай червончик до получки… Бля буду – отдам…
– Нету… – расстроенно признаюсь я Двор Иванычу, – нету, – говорю я, – денег, Боря.
Двор Иваныч хмурится, но, против обыкновения, отходит.
7
К Анисиму прилепился Бабон. Долговязый и грязный, Бабон перегибается и начинает Анисима обыскивать.
– Дай, падла, пятерку… – упорно требует Бабон, и Анисим молчит. – Дай, сука, трешку… дам стакан подержать…
Но Анисим продолжает молчать.
Тогда со словами «Ну, рубль-то, мразь, найдется…» Бабон добирается до запазухи и, вытащив оттуда пятерку, отваливает.
8
– Пойдем отсюда, – снова говорю я Анисиму, и Анисим задумывается.
«Ну, чего, – скажет он сейчас, – на Покровочку?..»
И Анисим уже начинает:
– Ну, чего… – и мы понуро бредем «на Покровочку».
– До-о-о-чки-и-и… потрем пупо-о-о-чки-и-и…
Мимо нашего двора с визгом проносится стайка пионерок.
Мы делаем круг и возвращаемся.
– Слыхали? Шурика из 16/10 отпустили…
Анисим и сема
А после демонстрации Анисим меня пригласил на цветы. На площади Ногина. Они с Семой накнокали. Сначала рвет Анисим, а Сема в это время на атасе. Потом наоборот. Там еще такой сквер. Потом, правда, поставили «мусора».
– И знаешь, – говорит, – Сундук, какая сирень? Два рубля веточка!
Но я с ними все равно не пошел.
Анисим вообще-то какой-то странный. Захочет, например, в туалет и мочится где попало. И не успеет еще подбежать к забору – и уже поливает. И если зимой, то прямо на снег. Еще и что-нибудь напишет. Если позволяет мочевой пузырь. Кругом прохожие, окна, а он даже и не загораживается.
А я так не могу. Я даже в лесу – и то стесняюсь. А вдруг еще кто-нибудь увидит. Правда, какой у нас в Малаховке лес?
Анисим рассказывал, что после выпускного вечера он даже сходил по-большому прямо в пруд.
– А что, – смеется, – нельзя и похохмить?
И Сема – тоже хохмач. Все ходил в Историческую библиотеку готовиться к сочинению. Обложится Добролюбовым с Чернышевским, а сам все высматривает девицу.
Я думал, кадрит, но, оказывается, авторучка. Девица куда-нибудь вышла, а у Семы вдруг закончились чернила. Сидит и конспектирует «Что делать?». И аккуратно так завинчивает колпачок. Ну, а потом, такой отличник, бодает. По пятерке за штуку.