У птенцов подрастают крылья
Шрифт:
Сережа, видно, обо всем этом вовсе не думал. Он мигом собрал все, что нужно, разделся и нырнул под одеяло.
— Давай спать, — весело сказал он, — а то завтра, верно, до света встанем.
«Даже не знает, во сколько сбор», — опять подумал я.
Но Сережа уже спал крепким сном. А я никак не мог заснуть, все ворочался с боку на бок. Так бывало со мной каждый раз перед рыбалкой или перед охотой.
И, как всегда, кажется, только-только уснул —
— Куда в такую рань? — недовольно проворчал Сережа. — За окном темень, ночь на дворе…
— Ну спи, если хочешь. Через полчаса, ровно в шесть, сбор у Миши. Опоздаем — уйдут без нас. — И я начал быстро одеваться.
— Вот полуночники-то… — ворчал Сережа, но тоже сразу же сел на кровати и взялся за одежду.
Мы выпили в столовой по стакану молока, взяли в карманы по огромному бутерброду, которые еще с вечера приготовила нам мама, и вышли на улицу.
Была еще ночь, темная, влажная. Именно такая, как должна быть в начале осени. Весь городок спал, только кое-где в окнах краснел огонек — видно, хозяйки затапливали печь.
Откуда-то приятно запахло свежим печеным хлебом.
Мы быстро прошли по темной улице и подошли к Мишиному дому. На лавочке в полном охотничьем облачении уже сидели Миша и Копаев.
— А где же Коля? — спросил я, поздоровавшись с приятелями.
— Шут его знает где, — усмехнувшись, ответил Миша, — верно, ночь прогулял, а теперь никак не встанет.
— Да, может, проспит, совсем не придет? — забеспокоился я.
— Придет, никуда не денется, — успокоил Миша. — Я нарочно время с запасцем назначил.
— Вот видишь, я же говорил, что спешить нечего, — сказал мне Сережа, — а ты все горячку порешь.
— Это не горячка, а порядок, — вмешавшись в разговор, поддержал меня Копаев, — раз договорились — в шесть сбор, значит, нужно к сроку являться. — Он помолчал и добавил: — Эх, жаль, Колька в армии не служил, ему бы там живо мозги вправили, отучили бы от этих штучек.
— Это от каких таких штучек?! — вдруг послышался из темноты веселый голос Кольки. — Здорово, орлы! — приветствовал он нас. — Все в сборе, молодцы! Ну, пошли, пошли, ребята, — заторопил он. — Вы рады тут рассиживаться, лясы точить. А собаки где? — обратился он к Мише.
— Собаки в сарае. Чего же их зря тут держать — отвязать недолго.
— То-то — недолго. Эх вы, бабы рязанские! — махнул Колька рукой и скрылся во дворе.
Через секунду он вышел, держа на сворке обеих собак, Амура и Найду.
— Пошли! — скомандовал он.
Коля
— Вот теперь и посидеть и покурить можно, — сказал Коля. Снял с себя ружье, охотничий рог и привязал собак к ближайшему дереву.
Мы все расселись: кто на пеньке, а кто прямо на земле. Закурили все, кроме Миши и меня.
— А ты не хочешь еще разок попробовать? — предложил мне папиросу Сережа.
— Нет, спасибо. Такую дрянь совсем не хочется.
— Не привыкай к этому баловству, — сказал мне Миша, — что в нем хорошего: ни вкуса, ни удовольствия.
— Да уж ты, известно, барышня кисейная, — засмеялся Коля и, лихо потянувшись, прибавил: — Ух, ребятушки, как спать охота! Ведь и не ложился даже.
— Все с кисейными барышнями гулял? — спросил Миша.
— А то как же: дело молодое, чего время зря терять.
— Правильно, — одобрил Сережа.
Мы посидели с полчасика. Уже немного развиднелось, но было как-то серо, туманно.
— Ну, ждать больше нечего, пора пускать! — сказал Коля. Он быстро встал, отвязал собак от дерева и спустил со смычков.
— А ну ищи, ищи, ищи, собаченьки! — подвеселил он засидевшихся собак.
Те легким галопом перебежали через поляну и скрылись в кустах.
— Давайте, ребята, рассыплемся цепью, пойдем вдоль леса да будем посвистывать, покрикивать, так скорее русачка поднимем. Он теперь на лежке крепко лежит. Кругом лист шуршит — вот косой и таится где-нибудь в овражке, — сказал Николай.
Мы разошлись в разные стороны и не спеша двинулись цепью вдоль леса.
«Неужели я сегодня убью зайца? — думал я. — Нет, такому счастью не бывать: ведь Копаев, Коля, Миша — охотники уже опытные, они живо подладятся под гон и стукнут косого. Ну что же, хоть гончих послушаю».
Ребята то тут, то там изредка покрикивали, подбадривая собак и стараясь вспугнуть с лежки зайцев. Из их голосов сразу выделялся звонкий и какой-то особенно залихватский голос Кольки.
— А ну давай, давай, давай! — на весь лес с каким-то затягиванием выводил Николай и заканчивал лихим посвистом.
Неожиданно издали, из леса, ему отозвался какой-то странный вопль. Я сразу не понял, что это. Прислушался: вот опять. Казалось, кто-то впереди, в лесу, закричал плачущим голосом: «Ай-ай-ай!» Закричал и смолк.