У птенцов подрастают крылья
Шрифт:
— Ты куда? — удивились мы.
— Хочу в Тулу податься — глянуть, что там ребята поделывают.
— Какие ребята?
— Да наши дружки-фронтовички. Письмецо от них на днях получил. Зовут, повидаться хотят, пишут, больно по мне соскучились.
— Ну что ж, съезди, повидайся с приятелями, — одобрил Коля. — Может, они тебе местечко какое посытнее на заводе подыщут. Кладовкой ведать, водочку раздавать — оно и ничего, подходяще получится.
— Я тоже мерекаю: может, дельце какое и для меня найдется, — как-то загадочно усмехнувшись, ответил Алеша.
«На что-то он намекает», — подумал я, но так и не понял, на
Алеша посидел недолго.
— Ну, нора в путь собираться, — сказал он, — да со старухой на прощание посидеть. Кто знает, свидимся ли еще.
— А почему же не свидитесь? — удивился я. — До Тулы всего девяносто верст, пять часов езды, не больше, не на край света едешь.
— Оно, конечно, так, — опять усмехнувшись чему-то, согласился Алеша, — да все-таки кто его знает. В жизни ведь всякое случается.
Мы все переглянулись. Что-то Алеша задумал неладное. Не остаться ли ему лучше с нами в Черни.
— Нет, братцы, у меня иной путь намечен, — ответил он на наше предложение. Встал, подошел ко мне, обнял уцелевшей рукой. — Прощай, Юрка! Вспоминай, как мы с тобой пескарей ловили. Спасибо, что червяков мне насаживал… — Он хотел уже выйти, потом вдруг вернулся, будто вспомнил что-то. — Да вот еще: коли случаем где на охоте графа Бутурина повстречаешь, кланяйся ему от меня. Скажи, мы с ним еще сполна не рассчитались.
— Эва, — захохотал Колька, — Бутурина захотел повидать! Да он теперь где-нибудь в Африке ай в Америке на слоне катается. Будет он здесь сидеть — тебя дожидаться!
— Да я только так, к слову, — ответил Алеша. — Ну, прощайте, ребятки! Может, еще и свидимся, и рыбку вместе половим.
Алеша вышел. Мы сидели молча. Даже Коля и тот приутих. И никто из нас не мог знать, что это наша последняя встреча, что мы больше никогда не увидим Алешу и он погибнет где-то под Тулой, сражаясь за Советскую власть.
ШКОЛЬНЫЙ ВЕЧЕР
Настроение в городе и в уезде с каждым днем становилось все напряженнее. Всюду говорили, что солдаты совсем отказываются воевать. Целыми поездами уезжают с фронта. Уверяли, что вот-вот немцы как хлынут — и Москву, и Петроград возьмут. Что тогда?!
А другие говорили, что уже заготовлено перемирие, только держится оно до поры до времени в строгом секрете.
Но больше всего толковали о том, что солдаты не зря едут с фронта домой прямо с винтовками. Как заявятся — всех помещиков перебьют, а землю и имущество между собой разделят.
«А как же с купцами дело будет?» — робко допытывались те, у кого в городе была какая-нибудь лавчонка. Насчет этого мнения расходились: одни утверждали, что всех под корень сметут, другие успокаивали, говорили, что солдат только насчет земли озлобился. Земля, скотина и все прочее, что в деревенской жизни нужно, ему подавай. А торговля ему без надобности. Торговать он все одно не будет. Значит, купцы ему не помеха.
— Вот и разберись, что к чему! — разводили руками мелкие торгаши.
Городок наш волновался, шумел, как потревоженный улей.
Только нас, ребят, все эти разговоры, опасения и надежды мало касались. У нас была своя школьная жизнь, и жизнь, нужно признаться, превеселая.
Правильно сказал как-то раз Толя Латин, что у нас не школа, а прямо Академия художеств. И действительно, в основном мы занимались уроками музыки, рисования и подготовкой к школьному празднику. Изредка
И вот мы, предоставленные сами себе, отлично проводили время, собирались в школу, как в веселый товарищеский клуб.
Репетиции к школьному вечеру шли полным ходом. В них приняла самое деятельное участие и Маргарита Ивановна. Она организовала ученический хор и разучила с нами ряд популярных революционных песен. Кроме этого, оказалось, что многие из ребят играют кто на мандолине, кто на гитаре, кто на балалайке. Маргарита Ивановна сейчас же собрала всех играющих. Получился струнный оркестр. Беда была только в том, что большинство не знало нот, играло по слуху. Но Маргариту Ивановну это ничуть не смутило.
— Для первого вечера обойдемся без нот, — решила она, — будем играть только то, что вы все и так знаете. А на будущее вот вам наглядный пример, как важно знать ноты. Для каждого, кто хочет хоть немножко владеть каким-нибудь инструментом, знать ноты так же необходимо, как уметь читать и писать.
— Молодец наша Маргарита Ивановна, — восхищались ребята, — как у нее все ловко получается!
И это было верно. Маргарита Ивановна умела как-то удивительно все хорошо организовать. Хоть бы, к примеру, эти самые ноты. Ну кого из ребят заставишь их так, без надобности учить? А теперь ведь не только учат — сами переписывают друг у друга, один другого подгоняет.
К школьному вечеру наш оркестр разучил несколько маршей и вальсов.
Помимо этого, был приготовлен и еще один музыкальный номер. Лева Пяткин выучил стихотворение Некрасова «Несжатая полоса». Но читал он его не просто один, а под музыку. Лева читал, а Маргарита Ивановна подыгрывала ему на рояле. Назывался этот номер «мелодекламация». Получалось очень здорово!
Наши сценки «Пацюк с варениками» и «Встреча Чичикова с Ноздревым» были тоже готовы.
Наконец наступил день самого представления. Все мы — устроители и участники — страшно волновались. Пришли в училище с самого утра. О занятиях в этот день, конечно, и речи не было, какие там занятия! Сцену особенно устраивать не пришлось. Подмостки были давно уже сделаны в конце коридора. Оставалось только повесить занавес; он тоже имелся. Изредка в городском училище и раньше устраивали школьные вечера, поэтому все было уже налажено. Отовсюду — из классов, из кабинетов, из учительской — мы собрали все стулья, табуретки, лавки. Все что расставили рядами в коридоре. Места для зрителей были готовы. Проверили, в порядке ли, настроены ли музыкальные инструменты, еще раз прорепетировали музыкальные номера оркестра и хора. Прорепетировали и наши сценки. Все отлично. Особенно хороши «вареники» — прямо как живые, так и прыгают в рот Пацюку.