У всякого народа есть родина, но только у нас - Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы
Шрифт:
Санитарок у нас все любили. Одного врача не любили за ее нервность, но она была очень старательная и преданная и все время сидела на поле боя и делала перевязки. Потом написала мне письмо о своих впечатлениях о митинге и параде в Сталинграде, где она осталась после нашего ухода.
Или возьмите саперный батальон. Кроме того, что он выполнял свою основную работу, они воевали с нами, геройски показал себя на переправе. На таких душегубках – лодчонках как наши, трудно было ночью переплыть Волгу и в спокойных условиях, а они перевозили раненых, боеприпасы и пополнения под непрерывной бомбежкой. Правда, мы пользовались и другой переправой, и сначала был пешеходный мостик через Волгу, но его скоро разрушили и лодочники много нам помогали своей самоотверженной работой. Они награждены, их геройскую работу отмечали. 4 ноября мы были выведены из Сталинграда для пополнения. Нам дали людей, но потом их от нас
Документ № 19
«Считаю себя сибирячкой…»
Из беседы со старшим сержантом Ниной Михайловной Кокориной – санитаркой санитарной роты, помощником заместителя по политчасти санитарной роты 347-го стрелкового полка.
Родилась в 1923 г. в Свердловской области в г. Тобольск. Считаю себя сибирячкой. Отец – участник гражданской войны. Он участвовал на Урале в дивизии Фрунзе. Отец – член партии с 1919 г. В 1941 г. я окончила школу. Решила ехать в Свердловский университет им. Горького, но тут началась война. Я получила письмо от сестры, которая добровольно ушла в армию. Она на Волховском направлении была. Сейчас не знаю, где. Старший брат тоже на фронте, с Востока переброшен. Отец дома, работает в Госрыбтресте на заводе. Дома остались мамаша, бабушка и младший братец. Все в Тобольске. После того, как я получила письмо от сестры, я пришла домой и сказала маме, что ухожу на курсы медсестер. В комсомол вступила в школе в 1939 году. В октябре кончила курсы медсестер. По окончании курсов пошли на учет, но нас на учет не взяли. «Когда исполнится 19 лет, тогда приходите». Я написала письмо товарищу Сталину. Показывают письмо с резолюцией: немедленно отправить на фронт. Кроме того, работала в РОККе… Пошли в военкомат 60 человек, так как узнали, что наряд должен придти, написали заявление. Нас 45 девушек взяли, сандружинниц большинство. Прибыли в эту часть.
Мне также хочется рассказать, как нас провожали. Мне очень запомнился этот момент. Обычно провожают, и всегда слезы. Наши мамаши держались крепко, прямо замечательно. Мама пишет в письме, что часто приходят женщины и спрашивают: «Анна Васильевна, вы проводили двух дочерей и сына на фронт и все-таки веселая?» Она им отвечает: «Не для того я их растила, чтобы они дома сидели».
Все 45 человек девушек прибыли в 308-ю дивизию. Разбили нас по полкам. 15 девушек, в том числе и я, были зачислены в 339-й полк. Я была в 3-м батальоне 8-й роты санитаркой. Нас там было пять девушек. Это было в Языковке Саратовской области. Там мы обучались. Раз ротные санитарки, а тем были две взводные, у меня, например, был третий взвод, то всегда с бойцами. Нас очень здорово обучал генерал-майор Гуртьев. Выходы были по 30 по 60 километров почти ежедневно. Бывали дни, не успеешь обсушиться, дождь, только заснешь, сразу тревога. По тревоге поднимаешься и опять идешь. Девушки замечательно себя держали. Иногда идешь по три дня подряд, не отдыхая, и всегда песни поем. На привалах пляски. Командир полка Михайлов очень любил нашу санитарную роту.
Наша санитарная рота находилась сначала на острове. Здесь девушкам очень много приходилось работать. По острову метров 800 до этой пешей переправы приходилось переходить на нашу сторону, потому что мы выносили раненых только до берега. Отсюда брали, грузили на лодки и на себе на лямках, на носилках тащили до своего полкового медпункта по песку. Здесь отличились такие девушки, как командир отделения Малых, Зезюкова, Пепелыгина, Смирнов, Путилов, они доставляли раненых в медпункт. Приходилось раненых обрабатывать. Огня зажигать нельзя было, приходилось все делать в темноте. Санитарки-носильщицы только носят. Остров беспрерывно обстреливался из минометов, потому что противник знал, что здесь находятся наши тыловые части и проходят через остров наши новые пополнения.
Однажды был разрушен блиндаж, в котором находилась наша санчасть полковая. Откапывали раненых: Зезюкова, Смирнов и фельдшер Данилов. Я оказывала первую помощь. Этим санитаркам приходилось от батальонного пункта нести раненых на себе до следующей переправы уже на остров. Там они тяжелораненых сопровождали до медсанбата, легкораненых отправляли в тыл. Фельдшер Данилов все время находился с девушками.
18 октября нас потеснили, нам пришлось вместе с КП батальона сдвинуться назад. Немцы отрезали КП полка, и мы не знали, где наш полк расположен. Мы пришли непосредственно в цеха завода «Баррикады». Это было утром 19 октября. Пробыли здесь день, потому что переправлять раненых не было возможности, так как в это время подходили новые части. Раз подходили новые части, противник бомбил. Мы решили связаться с КП и продолжать дальнейшие
Вечером оказалось, что мы находимся в окружении. Пробыли всю ночь и день на заводе «Баррикады», но выйти оттуда возможности не было, потому, что куда ни пойдешь, противник везде установил свои станковые пулеметы и, кроме того, забрасывал гранатами. Немцы подходили к нам метров на пять. Мы применяли гранаты так же, как и бойцы. Вечером мы решили выйти с боем. Разведка доложила, что немцев очень большое количество, а нас было немного. Тогда пошли на хитрость. В одной из стен цехов пробили огромную дыру, и все мы вылезли в эту дыру и вышли без потерь. Вышли на берег Волги. Оказалось, что здесь уже первый батальон, который тоже потерял связь и вышел из окружения. Восстановили связь и к утру заняли оборону между «Баррикадами» и «Красным Октябрем».
Я 21 октября на берегу Волги была ранена и отправлена в медсанбат. Отправили сначала за 80 километров от госпиталя, но были слухи, что часть наша будет отходить; я боялась отстать от своей части и просто напросто убежала из госпиталя и пришла на КП. Меня в эту же ночь отправили, потому что оставлять меня никак нельзя было, так как у меня было сильное ранение в голову. Я была ранена прямым попаданием в блиндаж, и командир батальона Посылкин. Его тоже нельзя было оставлять.
Когда пошли в Сталинград, мы прошли 260 километров за трое суток. Этот путь мы замечательно прошли. Девушки всегда были с бойцами. Идешь, форсируешь реки. Бойцы часто стирали ноги. Мы им оказывали помощь. Благодарность почти каждый день получали девушки.
Прибыли в район станции Котлубань. Особенно запомнился первый день. В пять часов мы начали наступление. Здесь было две высоты: 143,8 и 154,2. До нас здесь было несколько дивизий, но ни одна из них не могла взять этой высоты. Это было 10 сентября. Непривычно, не знаешь. Что такое война – не представляешь себе. Немцы бросили в это время авиацию, начали бомбить наши позиции. Мы прошли одну высоту и спустились в лощину. Здесь появились первые раненые. Здесь сразу почувствовали. До этого, как-то не чувствовали, что действительно что-то серьезное, как будто бы на учении. Первый раненый был из роты ПТО. Я к нему быстро подскочила. У него все внутренности вывалились. Я вправила ему все внутрь и забинтовала. У нас была санитарная рота, метрах в 30-ти от высоты, за которую мы дрались, и наш батальонный медпункт. Мы, девушки-ротные санитарки находились непосредственно с бойцами. Немец бросил всю свою артиллерию и самолеты сюда.
Мы только поднялись на холмик, был убит первым наш командир минометной роты Захарченко. 1-й и 2-й взвод прорвались вперед вместе с двумя нашими санитарками. Одна из нашего 3-го батальона и одна из 9-й роты.
Между бойцами затесался один автоматчик немецкий, переодетый в форму красноармейца. Когда идут бойцы, санитары, он не стреляет, как командир поднялся, он сразу бьет. Командир батальона Тарнюк, старший лейтенант, приказал мне пойти перевязать раненых и наблюдать, откуда раздаются выстрелы. Я проползала правее расположения 2-го батальона и заметила, что с одной стороны строчит в нашу сторону автоматчик. Потом вижу, побежал красноармеец и через некоторое время автоматчик бьет с левой стороны. Я приблизительно засекла, где и откуда он бьет. Тут был раненый красноармеец 3-го взвода. Я его послала пойти доложить. Сама осталась наблюдать за этим автоматчиком и красноармейцем. Пока он ходил, автоматчик исчез и забрался в танк, который находился метрах в 500 от лощины и преграждал путь нашим. Этот автоматчик вывел из строя командира 8-й роты. Командование взял на себя командир моего взвода Ганченко. У нас половина взвода ушла туда, а здесь была целая полоса простреливаемая, через которую нельзя было пройти. Он дал приказание своим бойцам обойти этот танк и уничтожить автоматчика. Это приказание скоро было выполнено.
После этого боя у нас почти все батальонные девушки были представлены к наградам. Мне хочется рассказать о Соне Фатеевой, которая была ранена в этом бою. Она уроженка г. Тобольска. Такая высокая, здоровая. Бывало на занятиях, когда в Языковке еще были, придет какой-нибудь командир, она положит руку ему на плечо, он качается, падает. У нас ее очень уважали. Замечательная девушка, такая приветливая. Если увидит, что кто-нибудь унывает, сразу подымет дух.
С пяти часов вечера немец бомбил нашу лощину. Я решила пробраться через линию огня к своим. Пробралась. Там я узнала, что ранена санитарка Мотя Гурина. Немец там обстреливал минометами, а нас самолетами и минами тоже бил. Я добралась почти до последних окопов. Вижу, лежит девушка-санитарка. Подползаю, смотрю – Софья. Голова у нее перевязана. Оказывается, она ранена в голову, слепое ранение в череп. Ее перевязал наш старшина. С передовой линии ее отправили туда. Не знаю, как она пробралась через эту нейтральную полосу.