Уайклифф и последнее жертвоприношение
Шрифт:
— Знаете, эти эпизоды с Джессикой были совершенно спонтанны, просто под влиянием момента… Это никогда не происходило в доме, а только в то время, когда мы с ней вместе работали — в поле или в амбаре…
— А теперь подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, — сказал Керси. — Что вы чувствовали к этой женщине? Она вам нравилась? Или вы были влюблены? Испытывали ревность, когда у нее случались другие мужчины?
Винтер поглядел на Керси удивленно:
— С чего мне ревновать? Я и тогда и сейчас только и думал, какое несчастье, что мне пришлось
Следователи молчали, и после некоторой паузы Винтер снова заговорил:
— Из-за меня наша семья оказалась в таком положении. Я чувствовал свою вину. Мы находились на положении прислуги, и Джессика не упускала случая подчеркнуть это. Нет, дело не в том, что мы надрывались на работе — я вообще не совсем понимаю, что от нас требовалось в смысле трудовых обязанностей… Нет, все дело — в ее отношении к нам. Она постоянно выказывала презрение к нам, и все только потому, что мы попали в подчиненное положение. Она просто не могла понять людей, у которых нет такой жесткой целеустремленности, присущей ей самой, и инстинктивно держала себя с нами совершенно издевательски.
— Вы знакомы с Лэвином, который живет на лодке?
Винтер явно не ожидал такой резкой смены темы и отвечал с видимым облегчением:
— Да. Он принадлежит к тому типу людей, с кем мне просто. Но, к сожалению, мы видимся не так часто, как мне хотелось бы. В общем, у нас с ним хорошее взаимопонимание.
— Вероятно, у вас были общие интересы, например, увлечение естествознанием?
— Да-да, я хочу провести небольшое исследование популяции летучих мышей в этом районе.
— Это связано с выходом на поиски поздно вечером и рано утром?
— Ну да, я хожу по известным местам их колоний и пытаюсь обнаружить новые.
— А мистер Кэри тоже вам знаком?
Кажется, в глазах Винтера на мгновение вспыхнуло беспокойство — или так показалось?
— Да, знаком.
— Мне представляется, ваша супруга достаточно часто гостит в Трекаре.
— Видите ли, она помогает Кэри составить каталог его книг… — и Винтер добавил с некоторым значением: — Поскольку у Джильса сейчас каникулы, он ходил туда вместе с матерью.
В беседу вступил Уайклифф:
— Согласно вашим первоначальным показаниям, мистер Винтер, вы не покидали своего дома вечером в субботу.
Винтер выпрямился на стуле и постарался смотреть Уайклиффу прямо в глаза.
— Я солгал.
— Это мы уже установили. Может быть, сейчас мы наконец услышим и правду?
— Мы с женой поссорились… — он слабо махнул рукой. — Это случается нечасто, но напряжение между нами росло… Стефания хотела, чтобы мы переехали к Кэри — он, зная наше бедственное положение, предлагал поселиться у него на неограниченный срок и без всяких условий… Это было уже некоторое время назад… Конечно, с его стороны это было очень благородно, но как бы я сам выглядел при таком раскладе?
Винтер помолчал.
— Короче говоря, я не мог принять эту подачку. Стефания настаивала, дескать, я смог бы там помогать по дому, по хозяйству, и это было бы платой за наше содержание, но… Все равно ведь показуха, верно? Одним словом, мы рассорились, и я выбежал на свежий воздух.
— Куда именно?
— А? Как вы сказали? — переспросил Винтер рассеянно.
— Куда именно вы пошли? Такой простой вопрос.
— Ну, я прошел по берегу реки к деревне, по улочке и назад на дорогу. Я замерз…
— В церковь вы не заходили?
Винтер покачал головой и тихо проговорил:
— Нет, я не был в церкви и не видел Джессику, но что толку мне теперь клясться и бить себя в грудь?…
— В котором часу вы вышли из дому?
— Не могу сказать точно, но что-то около девяти.
— Видели вы кого-нибудь на берегу реки, в деревне или на дороге по пути домой?
— Да, в районе площади я видел несколько человек, но ни с кем не заговаривал.
— Вы никого не узнали из них?
— Ну, Томми Ноул с кем-то болтал на площадке перед своим гаражом, но я не уверен, что он меня заметил…
В каморке снова повисло молчание. Только электронные часы, щелкая, отмеряли секунды.
— Вы любите музыку, мистер Винтер?
Винтер поднял глаза на Уайклиффа:
— А почему бы вам сразу не спросить, мог ли я устроить эту шараду на клавишах органа?
— Ну хорошо, спрошу вас и об этом.
— Да, но я не делал этого и даже не могу представить себе, кому это могло понадобиться…
— Когда вы вышли из дому в тот субботний вечер, какая на вас была обувь?
Винтер долго колебался, прежде чем ответить, но Уайклифф не торопил его. После пары неудавшихся попыток заговорить Винтер выдавил:
— На мне были мои полусапоги…
— У вас имеется несколько пар таких?
— Нет.
— Знаете ли вы, что такой ботинок уже исследуется на предмет совпадения с отпечатками на полу церкви?
— Да.
— Вам нечего сказать по этому поводу?
— Нет, разве что могу повторить, что я там не был.
— Хорошо, еще один вопрос. Насколько я понял, вы одолжили у викария экземпляр «Церковного ежеквартальника», где была опубликована статья, интересующая вас. Что стало с журналом?
— Ну, наверно, я его вернул…
— А вы можете вспомнить обстоятельства, при которых это произошло?
Винтер снова слишком долго прикидывал и колебался, что Уайклиффа очень озадачило. Наконец Винтер пробормотал:
— Боюсь, что нет…
— Клавиши органа были заткнуты сложенными листками из той самой статьи. Как вы можете это объяснить?
— Никак не могу…
Ну что ж. Уайклифф проговорил в диктофон: «Эта беседа закончена в 16.34. Она записана на пленку и будет расшифрована. Затем вас попросят прочесть запись и подписать ее, если вы найдете ее точной…»