Уайклифф разрывает паутину
Шрифт:
Уайклифф достал из бумажника банкноту и протянул ей:
– Спасибо. Вот, это покроет стоимость разговора. Она ничего не сказала, но деньги скомкала и сунула в карман фартука.
– Должен сообщить вам, что Хильда беременна не была.
– Стало быть, соврала?
– Да.
– Вот, значит, как…
– Вы, по-моему, даже не удивлены.
– Девчонка сама напросилась.
– Что вы имеете в виду?
– Она сама нарывалась на неприятности, придумывала приключения на свою… Джеймс – дурень, избаловал ее, но мне все равно его жаль.
– Вы жалеете Джеймса Клемо?
– А, вы об этом! – Она теперь накрывала на стол для себя и сына. – У него весь пар обычно в гудок уходит. Он всегда был таким. Вообще-то он и мухи не обидит.
– Почему он так уверен, что в смерти Хильды повинен ваш сын?
Она крупными ломтями кромсала буханку хлеба и не отвечала. Уайклифф настаивал:
– Миссис Рул, я подошел к той стадии расследования, когда на некоторые вопросы мне необходимы конкретные ответы. Имеют эти вопросы отношение к совершенному преступлению или нет, решать только мне. Отвечать вам все равно придется. Почему Джеймс Клемо убежден, что это Клиффорд изнасиловал и убил его дочь?
Джейн покосилась на маленький будильник, стоявший на каминной полке.
– Он скоро придет покушать. Часов у него нет, но он никогда не опаздывает больше, чем на десять минут.
– Миссис Рул!
Она наконец встретилась с ним взглядом и только теперь сдалась.
– Будь по-вашему! Вы ведь знаете про Эстер?
– Мне известно только, что после окончания школы она работала у вас, а потом ее приняли в свою семью Клемо.
Джейн поглаживала столешницу костлявыми пальцами.
– Спустя полгода после того, как она поселилась здесь, ее изнасиловали.
– И это сделал ваш сын?
– Элинор на него свалила и меня заставила ей поддакивать.
– Я что-то не совсем вас понимаю…
– Это Элинор, мать Джеймса, которую схоронили в прошлую пятницу… Это она все устроила, – Джейн поджала губы. – Она была очень волевая дама.
– Да, но какое отношение она могла иметь к…
– Гордон – мой муж, а ей он приходился братом… Он изнасиловал Эстер… Она в то время еще была совсем пигалицей, но хотя ее мамаша и гуляла напропалую, сама-то она себя блюла в невинности. Во всем нам подражала. Бывало, разденется до пояса и моется под краном, нас не стесняется, нет, чтоб подумать… Вот и накликала беду на свою голову. Однажды меня не было дома, и Гордон силком взял ее. Конечно, бедняжка перепугалась насмерть, долго в себя приходила. Эх, надо было мне раньше вмешаться… Так вот, тогда еще был жив старик Клемо – отец Джеймса, а если бы он узнал, что Гордон вытворил такое, мы бы с фермы вылетели в одну секунду. Он был строгих нравов, набожный, как все пуритане.
Она издала глубокий вздох.
– Так что решили все взвалить на Клиффорда. Элинор никогда бы не подставила брата, вот и устроила так, что мой мальчик оказался виноват. Что с него взять-то, со слабоумного? С матушкой Эстер легко договорились, да ей было на все наплевать, а самой девочке пообещали, что, если будет держать язык за зубами, ее примут в семью Клемо, как родную, и у нее будет настоящий дом. Если подумать, то у маленькой сиротинки не было выбора, так ведь?
– И Джеймс Клемо ничего обо всем этом не знает?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– С того дня, как померла Элинор, на всем белом свете остались только мы с Эстер, кто знает об этом. Теперь вот вы еще, само собой. Клиффорду никто ничего не говорил, – в этот момент со двора донесся звук тяжеловатых шагов. – Он идет. Неужели придется ему сейчас рассказать?
– Не вижу никакой необходимости.
– Так вы уходите? А ко мне сегодня придет оценщик от адвоката. Им нужен список вещей Агнес.
– Знаю. Прежде чем уйти, я хотел бы еще раз осмотреть ее комнату.
Джейн обиженно дернула плечом.
– Я здесь только жиличка.
– Ой! – Это Клиффорд вошел и увидел гостя.
– Садись есть суп. Нальешь себе сам.
Уайклифф поднялся наверх в комнату Агнес.
Шторы были задернуты, плотно закрывая маленькое окно, и в спальне царил мрак. Он раздвинул шторы и огляделся. Здесь, казалось, ничего не изменилось с того момента, когда они с Керси вошли сюда впервые. Только болванка с седым париком исчезла.
Ему нужно было осмотреть картины. Всего их оказалось четыре – все написаны маслом, разных размеров, но в одинаково затейливых позолоченных рамах. Уайклифф мало смыслил в живописи, но понял, что перед ним просто украшения интерьера, которые подбирают в тон мебели или под цвет обоев. Рамы наверняка дороже самих полотен. Все четыре работы были подписаны авторами, но ни одной подписи он не сумел разобрать.
Уайклифф спустился вниз. Клиффорд сосредоточенно ел, а Джейн стояла у лестницы и ждала.
– Надеюсь, вы увидели все, что хотели?
Теперь казалось, что ей не хочется его отпускать.
Она вышла вслед за ним на крыльцо. Они немного постояли в молчании, разглядывая замусоренный двор фермы, пучки гнилой соломы, птичий помет, покосившиеся сараи, проржавевшие остовы сельскохозяйственной техники.
– Что мне теперь будет? – спросила Джейн Рул. – То есть за Агнес, я имею в виду.
– Вскрытие показало, что она умерла своей смертью.
– И все-таки?
– Способ, который вы избрали, чтобы скрыть ее смерть, и цель, которую вы при этом преследовали, усугубляют вину. И хотя суд, скорее всего, назначит условное наказание, вам необходим адвокат.
Она некоторое время молчала, потом сказала слезливо:
– Век людской недолог. Что будет с ним, когда меня не станет? Что ему тогда делать?
Вопросы она задавала чисто риторические.
– Берти Харви бывал у вас дома? Если не считать приездов за вещами, – поинтересовался Уайклифф.
– Раза два или три он приходил к Агнес вместе с девочкой.
– Имеется в виду Хильда?
– Да. По-моему, Берти с ней крутил шашни, но это не моего ума дело.
– Зачем они приходили к Агнес?
– Мне откуда знать? Это было еще до того, как она помешалась. Она жила своей жизнью, если можно так сказать. Мне она почти ни о чем не рассказывала. Одно время мне стало казаться, что она через Берти распродает кое-какую мелочевку из своих пожитков.
– А одна, без Берти, Хильда часто наведывалась на ферму?