Убежище
Шрифт:
— Мы приехали? — сонно спросила Фейт, вытаскивая себя из дремы, когда они поехали медленней соответственно знаку ограничения скорости.
— Да.
— Здесь красиво.
Хоуп сделала глубокий вздох, в глубине души обнимая город, как старого друга. В нем мало что изменилось — только появилось новое треугольное здание с табличкой на двери «Активный туризм», несколько новых магазинчиков легкой одежды и придорожное кафе под названием «Подсолнух». А все остальное — редакция местной газеты с огромными окнами, расписанными золотыми надписями, маленькое почтовое отделение с развевающимся флагом, здание полиции из бруса и необожженного кирпича,
Хоуп стало интересно, живет ли еще там Зак Вон. Она как-то столкнулась с ним в момент кардинального поворота в своей жизни — в «Слим Джим», маленькой, темной закусочной, где грубые деревянные столы освещались свечами, а стейки были той же толщины, что и тарелки. Зак был большим и сильным, и лет восемь назад он ее просто сразил. Не в романтическом смысле, просто тот факт, что он водит трейлер и живет в нем, произвел на нее сильное впечатление. Вероятно, потому, что она верила — если сможет найти, где жить, ей не придется отдавать ребенка.
Но, рассмотрев поближе трейлерный парк «Лайзи Эйч», она все же решила отдать ребенка на усыновление. Ей хотелось дать ребенку жизнь получше, чем там.
— Что-то не так? — спросила Фейт.
Изумляясь, что до сих пор помнит имя Зака после одного недолгого разговора, Хоуп оторвалась от воспоминаний о трейлерном парке и посмотрела на сестру. Они ехали уже по окраине города. Вдали, среди деревьев, виднелась площадка для кемпинга и несколько сдаваемых внаем домиков. Но у них с Фейт для кемпинга не было палаток и всего прочего, а чтобы снять домик, нужно было в городе пойти в агентство по недвижимости.
— Нет, все нормально. Я просто думала о том, что хорошо бы сейчас перекусить. Ты есть хочешь?
Фейт пожала плечами. Она до сих пор стеснялась говорить, что ей чего-то хочется или что-то нужно. Хоуп подозревала, что это из-за отсутствия у сестры денег и ее нежелания быть обузой. Поэтому она сама предложила поесть, хотя и не была особенно голодна. Возвращение в Инчантмент вызывало у нее слишком много сладостно-горьких воспоминаний.
— Может, зайдем в «Подсолнух»? — спросила она.
— Можно зайти.
Хоуп развернулась и, въехав на парковку, что была при кафе, остановила машину на маленькой угловой площадке.
— Вроде у них есть место, где мы можем поесть и поговорить. Раз нам никуда не надо спешить, я бы пошла туда. А что ты думаешь?
Фейт нахмурилась и пощелкала ногтями.
— Как думаешь, Эрвин еще вернется в Сент-Джордж? — спросила она, вместо ответа.
— Вполне возможно.
Фейт положила руку на дверцу машины, но выходить не стала.
— Как ты думаешь, как он поступит, когда увидит, что мы уехали?
— А что он может с этим поделать?
— Он может поехать за нами.
Хоуп поежилась при воспоминании об окровавленном тельце Оскара у своей двери.
— Не волнуйся, он не сможет нас отыскать.
— Ты уверена?
Хоуп редко говорила о том, что было
— Уверена, — сказала она, хотя знала, что есть способы выследить человека, не прибегая к расспросам. Ей придется как-то забирать почту, а это значит, что она должна дать адрес, куда ее пересылать, причем не очень далеко от места, где они поселятся. Ей нужно будет забрать окончательный расчет на работе, налоговые документы и последние счета за дом. Как только она найдет себе новую работу, она откроет новый счет в банке или заведет кредитную карточку, но всегда будет оставаться возможность, что ее новый адрес могут вычислить через кредитное агентство.
Найдет ли их Эрвин, во многом будет зависеть от того, насколько у него много настойчивости и ума — и насколько они с Фейт будут вести нормальную жизнь. Хоуп считала, что он сдастся раньше, чем сможет подобраться сколько-нибудь близко. Во всяком случае, она об этом молилась. Поскольку безумие в его глазах в последнюю их встречу наводило на подозрение, что если он их снова найдет, то не удовлетворится убийством еще одного ни в чем не повинного кота.
Глава 8
Вегетарианский ореховый бургер уже давно съеден, и тарелка отставлена в сторону. Паркер Рейнольдс сидел за своим столиком в «Подсолнухе» — он занимал один и тот же почти каждую пятницу — и читал «Бюллетень Арройо Кантри». В родильном центре его ждал очень насыщенный день, а прошедшее утро и так уже выдалось беспокойным. Но, припозднившись с ленчем, он решил, что сначала заберет Далтона из школы, а потом уже вернется на работу. Сын обычно шел домой к своему другу Холту, и они вместе играли, пока не приходил Паркер и не уводил его обедать. Но в последнее время мальчики стали плохо ладить, и Паркер решил, что, наверное, будет лучше сейчас дать им — и матери Холта — отдохнуть друг от друга.
Не то чтобы Далтон сильно обрадовался перспективе пойти к отцу на работу и оказаться в женском коллективе. Он учился в пятом классе местной начальной школы и все еще находился на стадии мальчикового взросления под названием «Фу, какая гадость!» — по причине частого повторения этих слов. Все изящное, розовое или слишком сентиментальное он обходил за милю и морщил нос, как при виде собачьей кучи. И если он несколько подзадержался на этой стадии по сравнению с другими мальчиками, Паркер не мог его особенно в этом винить. Поскольку, как часто напоминала мать Холта, Далтон вырос на одном тестостероне.
В чисто мужском воспитании все заметнее стали проявляться упущения. Работа в родильном центре занимала у Паркера по пятьдесят часов в неделю. Там его постоянно окружали роженицы, дети и акушерки. А к концу рабочего дня ему больше всего хотелось съесть хороший бургер и посмотреть футбол.
Но нетерпимость сына ко всему хоть сколько-нибудь женственному уже давно его беспокоила. Жена Паркера умерла, когда Далтону было всего два года, и мать он не помнил. А от его единственной бабушки по материнской линии женственности исходило маловато. Будучи женой конгрессмена Джона Барлоу, она вела себя скорее как властолюбивый мужчина. О да, она любила Далтона, все верно — и любила безумно. Но Аманда была слишком амбициозна, чтобы проводить с ним много времени.