Убить Хранителя
Шрифт:
— Верхушка дерева точно достает до неба, — заявил один веснушчатый, с растрепанной рыжей шевелюрой.
— Ничего подобного! — парировал второй, черноволосый, курносый и слегка бледный.
— А я говорю, достает! Еще как!
— Нет, небо выше. А вообще мама сказала, что это дерево сказки рассказывает!
— Сказки! — фыркнул рыжий, — Песни! Мой папа говорит, что он поет песни!
Жилистое, будто обвитое тугими узлами мышц, тело исполинского дерева даже оббежать удалось бы, сделав не менее пятисот шагов. Таким оно вымахало могучим. И у дерева этого имелось собственное имя. Прямо как у человека. Онт!
Считался Онт самым древним жителем Каулора и, к великому сожалению этого мира, последним представителем своего рода. Длинные ноги-корни ушли глубоко в почву, но кое-где горбились темно-коричневыми волнами прямо из земли. Руки-ветви раскинулись так широко, что близлежащие дома оказались укрытыми его листьями, как гигантским зонтом. Глаза, похожие на два беличьих дупла, находились на высоте около пяти метров от земли и со смиренной стариковской мудростью наблюдали за округой. Невидимые уста чуть слышно шептали на древнем языке, уже давно забытом современным Каулором. Казалось, что Онт рассказывает легенды, услышанные еще в молодости от старых ветров. Легенды о вечности и смерти, о противостоянии Добра и Зла, об изменении мира. О многом. О необычном и невероятно интересном.
А паб, который бросился мне в глаза, подбоченившись, уселся как раз на нижних, самых толстых ветвях Онта. Ко входу вела узкая деревянная лестница. Натертые руками посетителей перила блестели, будто лакированные. Каждая доска под ногой издавал жалобный скрип, словно собиралась вот-вот переломиться от старости. Но завсегдатаи знали, что ступени, выпиленные из каменного дерева, продержатся еще не одну сотню лет.
Я вошел в «Блеск во тьме» и очутился в тускло освещенном зале. В углах и кое-где под потолком висели гроздья маленьких искрящихся сфер, дарящих бару уютный желтоватый свет. На крепких дощатых стенах мерцали звезды, по крайней мере, что-то сильно их напоминающее.
В самом дальнем конце зала расположился квартет музыкантов. Они играли легкую, чудесную музыку на странных инструментах, сконструированных их прозрачных трубок и разноцветных нитей.
Посетителей было достаточно. Они смеялись и пили искрящиеся коктейли, без которых, естественно, в Каулоре не проходят никакие посиделки. В центре зала, тесно прижавшись друг к другу, покачивалась в такт мелодии влюбленная парочка. Один парень, возомнивший себя менестрелем или востребованным певцом, стоял напротив музыкантов. Он бряцал на воображаемом инструменте и красивым голосом пел какую-то тарабарщину. Видимо, природных способностей для поэзии ему не хватало, но желание к сочинительству после коктейлей возникало безудержное. От чего получалась песня, наподобие:
Тиак пяуа мяуа рик,
Кики лики саймурик,
Лемпа люмпа айюэй,
Сай монкики алюмей.
За одним из больших столов из темного дерева в компании двух гогочущих во все горло посетителей сидел Мэлдаф и, что-то эмоционально рассказывая, прихлебывал коктейль янтарного цвета. Не задерживаясь у входа, я подошел к столу.
— Ого! Ральф! — воскликнул Мэлдаф и защелкал пальцами.
На этот звук откуда ни возьмись слетелись феи и защебетали наперебой. Каждая пыталась принять заказ, опередив подругу.
— Девочки, пожалуйста, один коктейль «Зимняя буря» для моего друга.
С этими словами Мэлдаф подкинул в воздух камешек рунка для оплаты. Феи подхватили граненый голубоватый кристалл размером с тыквенное семечко и упорхали в сторону бара, где за стойкой величественно стоял сам хозяин и наблюдал за порядком суровым взглядом из-под густых бровей.
— Эндригорд! Эндригорд! Одну «Зимнюю Бурю»! Бурю! Зимнюю! Одну! — наперебой защебетали феи, порхая вокруг большой косматой головы Эндригорда. Тот, насупившись, и почесав топорщуюся, как у разъяренного гнома, рыжую бороду, принялся выполнять заказ.
— Вы, наверно, не знакомы? — Мэлдаф посмотрел сначала на меня, потом на своих товарищей.
Лица этих двоих мне смутно кого-то напоминали, но по большей части ни о чем не говорили. Возможно, встречались мельком на какой-нибудь веселой каулорской вечеринке. Но имен я не знал, поэтому молча покрутил головой.
— Тогда… это Ральф, — с улыбкой сказал Мэлдаф и похлопал меня по плечу, — А это Ариадок. — Тут он, смеясь, ущипнул за нос одного из парней — светловолосого, с большими, как у лани, ярко-синими глазами, — Ну а это Риффер.
Риффер обладал крупным телосложением, широкими плечами, густой шевелюрой смоляного цвета. Отличались двое юношей друг от друга, как день и ночь. Но при всем на первый взгляд различии, стоило лишь внимательнее присмотреться, они обретали схожие черты, словно единоутробные братья. Бывает же, подумал я. Совсем разные и такие похожие.
У Мэлдафа, как всегда, с лица не сходила улыбка. Казалось, серьезное выражение или легкая грусть — совершенно незнакомые для него явления. Когда феи приволокли, едва не расплескав, покрытый инеем бокал с искрящимся серебром коктейлем, Мэлдаф полез обниматься и расспрашивать.
— Ральф, ты же пробовал «Зимнюю Бурю»? Ведь не пробовал же?
— Нет, Мэлдаф, еще не пробовал, — вздохнув, ответил я.
Мэлдаф продолжал, словно не слышал ответа.
— Я уверен, что не пробовал. Если только не заходил сюда утром! Но ты не мог же зайти утром…
— Нет, Мэлдаф, я не мог утром, — снова вставил я реплику, и, не дав Мэлдафу продолжить, спросил, — А что это за коктейль такой? Дорогой, похоже…
— О! — воскликнул он и поднял вверх указательный палец. — «Зимняя Буря» — это… м-м-м… «Зимняя Буря»! Вот что это такое! Попробуешь. Эндригорд его только сегодня создал. Все говорят, что лучшая его вещь!
Он на замолчал и в каком-то предвкушении уставился на высокий промерзший бокал. Коктейль напоминал то ли расплавленное серебро, то ли ртуть. Он бурлил, парил и источал холод, как кусок льда, занесенный в теплое помещение. А еще еле слышно гудел, как электрические провода в морозную ночь на Земле.
— Быстрее-быстрее! Пока не согрелся!
Я опрокинул бокал и залпом осушил. На вкус напиток отдавал железом. И больше ничем. Ни сладости, ни горечи. Будто арматуру лизнул. В этот момент подумал, что совершил очередную глупость, пойдя на поводу у Мэлдафа. Еще не известно, какой розыгрыш у него на уме. Если через пару минут не вырастут рога и хвост, как это случилось (я помнил, если так можно выразиться, из воспоминаний того Ральфа, прошлого) при дегустации коктейля «Ощущения Зверя», или на голову свалится лопата снега, то я с облегчением выдохну.