Убить Сталина
Шрифт:
— Это по какому же назначению?
— А вот это уже не ваше дело. Вы сообщили о моем задержании в Москву?
Арестованный держался по-прежнему спокойно и, что больше всего раздражало Федосеева, совершенно уверенно. Такое впечатление, что он находился в гостях у кума и, набравшись терпения, дожидался обещанных блинов с медом.
— Хм… Странный вы тип, как я погляжу. Мне еще таких встречать не приходилось. Да, выдержка у вас колоссальная. Этому тоже в немецких диверсионных школах учат? — Маврин невозмутимо молчал. — Я звонил в Тридцать девятую армию. — Лицо майора оставалось неподвижным. — Майора с такой фамилией в контрразведке не значится.
— Еще раз повторяю, вы совершаете ошибку. Пока не произошло непоправимого, немедленно отпустите меня!
— Это как отпустить, без барышни, что ли? А ее здесь оставите? А она ведь себя очень нехорошо чувствует.
— Если с ней что-нибудь случится, то вы ответите по всей строгости!
Кто-то из милиционеров сорвал с Маврина погоны, и теперь нитки неряшливо топорщились на плечах. Не было уже и наград: Звезда Героя вместе с деньгами лежали в сейфе, а вот ордена — в металлической коробке из-под чая в столе.
Поскоромнее надо было бы с наградами-то, глядишь, может быть, что-нибудь и выгорело бы.
За окнами раздался шум моторов подъехавших автомобилей, сопровождаемый треском мотоциклетных моторов. Затем громко хлопнула дверца, и на улице раздался чей-то хорошо поставленный командный голос:
— Давайте, показывайте вашего диверсанта!
А это кто еще пожаловал?
Федосеев подошел к окну и увидел, как из забрызганного грязью легкового автомобиля вышел начальник управления Степанов, а рядом с ним в черном цивильном костюме шагал крепкий мужчина лет сорока. Пиджачок немного великоват и слегка перекошен на правое плечико (не исключено, что в кармане лежит какая-то боевая игрушка). Но, несмотря на неказистый вид, он нисколько не смущался присутствующих и держался уверенно, как человек, наделенный немалой властью. Даже начальник управления — парень ростом с коломенскую версту — рядом с ним как-то заметно сникал.
Адъютант, забежав вперед, услужливо распахнул дверь. Прозвучала команда «смирно!».
Дверь рывком распахнулась, и стоявший у порога дежурный едва успел шагнуть в сторону.
Федосеев вскочил и шагнул вперед для доклада.
— Товарищ начальник управления…
— Знаю, знаю, — протянул Степанов руку для приветствия. — Значит, это и есть тот самый диверсант?
— Так точно, товарищ начальник управления. При нем было обнаружено один миллион триста тысяч рублей, семь пистолетов разных марок. Целый чемодан с печатями и всяческими удостоверениями, а еще какая-то штуковина, навроде стреляющего ствола. Для чего он нужен — непонятно, но это и не нашего ума дело. Знающие люди разберутся.
— Это ты верно заметил про знающих людей. Вот к нам и прибыл товарищ из центра, — показал Степанов на мужчину в штатском. — Хочет посмотреть, что вы за птицу такую сцапали.
Под твердым и немигающим взглядом гостя Федосеев несколько оробел. Московские гости сюда наведывались нечасто. А уж если быть откровенным до конца, то за последние пять лет это был первый случай. Удивляло даже не появление значительного человека — куда только не заносит служебная необходимость! — а та оперативность, с которой он объявился здесь. Бывает, неделями ждешь ответа на какой-нибудь запрос, а тут примчалось начальство из-за двух диверсантов, задержанных где-то в глухом районе на одной из захудалых проселочных дорог.
— Героем
— Кстати, по поводу Звезды Героя, — глуховатым голосом заговорил мужчина. — По номеру награды мы выяснили, кому она принадлежит.
— И кому?
— Генерал-майору Красной Армии Вениамину Андреевичу Шептунову. В одном из боев на Волховском фронте он был тяжело ранен и попал в плен. По нашим агентурным сведениям, он наотрез отказался от сотрудничества с немцами и погиб в одном из лагерей для военнопленных. Так что же вы мне на это скажете, гражданин Маврин? А может быть, все-таки господин?
— Я буду разговаривать только с представителем военной разведки. — Маврин упрямо не сводил глаз с мужчины в штатском.
Сунув руку в карман, незнакомец вытащил удостоверение и поднес его к глазам Маврина:
— Читайте, майор ГБ Трухин Валерий Николаевич. Соответствует армейскому полковнику. Не сомневайтесь, удостоверение подлинное. Это не те ваши кипы фальшивых документов, что обнаружили в вашем чемодане. Ну, так что, будете отвечать? Вижу, что не желаете. Выводите его. И эту женщину… Кем она там ему приходится? Жена, радистка? Разберемся!
Федосеев, повернувшись к дежурному, застывшему в дверях, скомандовал:
— Чего стоишь?! Выводи арестованную.
— Аккуратно сложите все документы. Все до последнего листочка, — распорядился Трухин жестким тоном, какой можно услышать только у человека, привыкшего распоряжаться. Широко улыбнувшись, постучал пальцем по груди Федосеева: — Дырочку на гимнастерке прокалывай, старший лейтенант, важную птицу поймал! Молодец!
Две легковые машины в сопровождении отделения автоматчиков на мотоциклах двинулись по грунтовой дороге, разбитой продолжительным ливнем. Двигатели натужно урчали, когда машины проваливались в очередную колдобину. Были моменты, когда казалось, что автомобиль не выберется из ухаба и потребуется грубая сила пяти здоровенных мужиков, чтобы вытащить ее на твердую поверхность, но шофер, большой, видимо, специалист по бездорожью, всякий раз находил способ, чтобы вырваться из капкана.
Уткнувшись в окно, Маврин разглядывал пейзажи, проносившиеся за окном. Это следовало ценить, другого такого случая может больше не представиться. Рядом, заняв большую часть сиденья, сидел крупный сержант, угрюмо поглядывая на задержанного. А впереди, рядом с водителем, сидел майор Трухин и, покуривая папиросу, с философским спокойствием выпускал дым в приоткрытое окошко.
Ехали медленно. Позади тащился такой же черный автомобиль, в нем под строгим присмотром везли Лидию.
Неожиданно Трухин распорядился:
— Останови машину.
Водитель удивленно посмотрел на майора и нажал на тормоза.
— Ну не здесь же! — раздраженно повысил голос майор. — Отъезжай на обочину!
Водитель притер машину к обочине и остановил ее.
— А теперь вылезайте все, — приказал Трухин. — Мне нужно переговорить с арестованным.
— Как же это вы без охраны? — неожиданно воспротивился сержант, сидящий на заднем сиденье. — Неизвестно, что он выкинет. Вон какой бугай…
— Он ведь диверсант, а не самоубийца, — усмехнулся Трухин. — Я ведь тоже дожидаться не стану. Шарахну в упор из ствола, если что, — уверенно похлопал он по кобуре. — Да и куда он в чистом поле спрячется от десятка автоматчиков?