Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители
Шрифт:
— Как это?
— Женщин убивали, а затем объявляли, что это самоубийство. Или несчастный случай. Под городом Ван трактор задавил девушку. “Несчастный случай”, — твердила семья. А когда произвели вскрытие, оказалось, что трактор проехал по ней раз сорок.
Айше Гёккан изучила все случаи самоубийств девушек из Диярбакыра в 2006 году:
— Был такой случай. Молодая жена, прежде чем ее убили, несколько раз обращалась в полицию. Говорила:
“Муж хочет меня убить”. А ее отправляли домой. Через неделю она была уже мертва. Смотрю в бумаги: самоубийство. Полиции так удобнее,
Айше Фиген Зейбек из организации Kamer:
— Противники вхождения Турции в Европейский союз говорят: “Они убивают девушек. Не позволим им присоединиться к ЕС”. А я говорю: “Ничто не помогло нам так, как перспектива членства в ЕС. Это спасло жизнь десяткам женщин! Мы должны войти в Евросоюз, чтобы справиться с этой проблемой!”
Шемсе убежала к своему насильнику Халилу. Она знала, что родные будут пытаться ее убить.
Одни говорят, что Халил ее принял, так как у него не было другого выхода. Другие — что он ее действительно любил. Он спрятал Шемсе в подвале, а ее братьям сказал, что не знает, где она. Придумал, как им обоим спастись. Ночью он вывел Шемсе в поле. Хотел обойти деревню и добраться до шоссе. Там поймать машину или сесть на автобус до Мардина. Что потом собирался делать Халил, мы не узнаем уже никогда.
Одни говорят, что деревню разбудил лай собаки. Другие — что кто-то увидел тени, крадущиеся по полям. Третьи — что братья Шемсе прятались возле дома Халила. Что-то из этого правда, потому что внезапно посреди ночи в поле появилась толпа. Сколько было людей, не удалось выяснить даже полиции. Неизвестно и то, кто первым бросил камень. Известно только, что собралось от 12 до 18 человек. Что камни бросали мужчины и пожилые женщины, а среди них вертелись дети.
Халил попытался заслонить Шемсе собственным телом. Он погиб первым.
Когда ярость остыла, люди вернулись в свои постели.
Утром солдатский патруль нашел посреди поля два тела, заваленные грудой камней.
Шемсе Аллак не умерла в поле. Когда солдаты откопали ее тело, она была еще жива. Она потеряла ребенка, была без сознания, но дышала. Ее отвезли в больницу в Диярбакыр. Она так и не пришла в себя. Хоронили ее члены женских организаций. На похоронах не было никого из родственников.
Деревня будто сговорилась молчать. Поэтому так и не удалось установить виновных. Братья Шемсе по-прежнему живут в Ялыме. Жена Халила только в прошлом году переехала в Стамбул.
Через три года после того побиения камнями я направляюсь в Ялым поговорить с жителями. Деревня лежит в предместьях миллионного города Мардин. При въезде гостей встречает большой голубь с оливковой ветвью в клюве.
Людям мы говорим, что нас прислал Евросоюз и что мы изучаем положение курдов. Я предпочитаю не рисковать, нескольких журналистов уже прогнали отсюда с кулаками. А с Евросоюзом здесь связаны большие надежды.
Мужчины приглашают нас
— Чем вы обычно занимаетесь? — спрашиваю я самых молодых, с виду им лет по тридцать.
— Ну, сидим. Чай пьем…
По-турецки они говорят плохо, поэтому моя переводчица переходит на курдский. Они оживляются: все жители деревни — курды. Но у них даже нет возможности смотреть курдское телевидение, поскольку администрация Мардина блокирует сигнал спутниковых антенн.
— Мы понимаем по-турецки. Но наши жены — нет, — говорят они.
— Какие еще проблемы у ваших жен? — спрашиваю я.
— Нет медицинского обслуживания. Врачи не говорят по-курдски. Даже надписи на лекарствах только по-турецки. Они ни в одном учреждении объясниться не могут…
— А насилие? Случается? — спрашиваю я примерно десятерых мужей-курдов. Согласно статистике, именно они чаще всего в Турции бьют своих жен.
Минутное замешательство.
— То, что происходит у людей дома, нас не касается, — отрезает один из старших.
Я набираюсь храбрости и спрашиваю, изменилось ли что-нибудь в жизни деревни после трагического события трехлетней давности.
Они совещаются, о каком событии может идти речь. Решают, что о побиении камнями.
— Нет, ничего в деревне после этого не изменилось, — коротко отвечает пожилой мужчина.
Так же считает учительница ткачества, которая ведет занятия на окраине деревни. Разговор с нами требует от нее огромного мужества. Все видели, что мы вошли в ее мастерскую.
— У меня в мастерской работают только незамужние девушки. Работающая жена — позор для мужа. Девушкам от десяти до шестнадцати лет. На следующий день после убийства Шемсе я решила, что для них это серьезная травма. И что я должна с ними об этом поговорить.
— И что?
— Я осторожно спросила: “Вы, наверное, потрясены?” А мои девочки мне в ответ: “Эта сука получила по заслугам!”
— Почему они так думают?
— Потому что она была одинокой. Потому что раз он ее изнасиловал, то наверняка она сама его спровоцировала. Мои ученицы с малых лет усвоили такой образ мыслей.
— После смерти Шемсе что-нибудь изменилось?
— Люди стали более замкнутыми. Вся Турция говорила о Ялыме как о деревне убийц. Это было первое побиение камнями за несколько десятилетий. Пресса писала, что у всех нас руки в крови.
Когда Ахмет вернулся из армии, Хатидже попросила девушек-добровольцев из Kamer поговорить с ним.
Ахмет не желал разговаривать. Семья сказала ему, что Хатидже сбежала с другим мужчиной.
Когда он узнал, что все это время она была в убежище для женщин, сказал лишь: “Пусть возвращается”.
И Хатидже вернулась.
Отец, мать и брат делали вид, будто ее не знают. Они не сомневались, что она переспала с Абдуллой. Ее никто даже не спросил, как все было на самом деле.